Правда, нового имени у него так пока и не появилось – для капитана было предпочтительнее, если его бы называли как «по паспорту» – Алексеем. А за глаза – по званию.
Вначале он относился почти ко всем с неким подозрением. Странные имена, длинные волосы, непонятная одежда, даже музыка у них не похожа на ту, что приходилось слышать на Земле капитану. Ни разу никто из захвативших с собой гитару не исполнял здесь русский шансон или хотя бы что-то современное. Правда, кое-что знакомое капитан однажды все же услышал – один парень исполнял песни Высоцкого…
И ладно бы, если бы то были американцы, шведы или французы, тоже жившие в Эльсиноре. Но эти ребята были свои, россияне… Как будто существовало две России: в одной слушали «муси-пуси» и прочие «ути-пути», смотрели телемыло, гнались за модой, готовили неизменный салат оливье на Новый год, аккуратно ходили на выборы, поругивали власть, при этом кланяясь в ноги самому мелкому чиновнику, жили якобы реальным миром, а на самом деле пресно и скучно прозябали, уныло двигаясь от рождению к смерти.
А в другой России все было иначе.
Хотя и там могли исправно ходить в институт и на работу, среди тусовщиков возникали порой даже «новые русские» средней руки – дело, в конце концов, не в деньгах. Дело-то совсем в другом. В одной России могли наслаждаться весной и пением птиц – в другой предпочитали бездумно копаться на дачном участке. В одной слушали музыку ради души и смысла, вложенного в песню, – в другой затыкали наушниками от плеера уши, чтобы как можно меньше думать. В первой могли порой напиться до безудержного веселья – во второй глушили водкой беспросветную тоску.
И, судя по всему, на свете существовали не только две России.
Были и две Америки, и две Франции, и две Швеции…
Те тупые обыватели остались на Земле. Их редкие представители, которых прозвали «случайниками», поначалу сбились в кучу и организовали свой лагерь. Но постепенно «случайники» вливались в коллектив обычных поселенцев Эльсинора, и со временем от их поселения почти ничего не осталось. Спустя некоторое время люди начинали думать своей головой, тем более что прежнего заменителя мозгов – телевизора – на Плацдарме не было.
«Может, оно и к лучшему, что эти твари пробудились, – думал капитан, бросив взгляд на «вампира». – По крайней мере, люди будут знать, что здесь далеко не курорт. И, если случится большая война…»
Такая война – уже не с «демонами Плацдарма», а с самыми что ни на есть обыкновенными двуногими – рано или поздно должна была произойти. Вдалеке отсюда, на другом континенте, уже должна была возникнуть колония людей совсем иного сорта. Тех, кто не умел ничего создавать, зато привык уничтожать.
А ведь ему, бывшему капитану Российской армии, было суждено оказаться именно среди тех! Сейчас об этом было жутко даже подумать. Нет, судьба определенно повернулась к нему лицом именно в тот момент, когда он отчаялся, когда понял, что произошла какая-то ошибка и его выкинуло не туда, куда надо. Оказалось – именно куда надо.
По всему выходило, что лучшего места для него, чем здесь, не было на всей этой планете.
А твари и двуногие бандиты…
Что ж, кому-то придется защищать от них поселение землян. И кому как не ему, кадровому военному?! Помнится, давал ему Георгий одну книжку, в которой герой (донельзя похожий на древних славянских предков капитана), обладавший навыками воинского искусства, дал зарок – защищать тех, кто мог оказаться безоружным как перед двуногими мерзавцами, так и перед разной нечистью.
И герой в самом деле сделался щитом – от работорговцев, от наемников, от прочего отребья.
И – победил…
А чем мы хуже?
Глава 3
Безбилетная пассажирка
В последнее время она плохо спала по ночам. Не оттого, что было холодно или она боялась монстров – нет. Страх прошел сам собой в первые дни, а к холоду она была привычна. К тому же в стране, где она жила, такой «холод» считался вполне обыденной погодой – даже летом.
И к одиночеству она привыкла гораздо раньше, чем оказалась здесь, в незнакомом мире.
Но стоило темноте сгуститься над лесом, как в голову тотчас же лезли мысли и воспоминания. Тогда она усаживалась на куче сухой травы, настеленной в маленькой пещере у берега безымянной реки, и ждала, когда же, наконец, придет сон. Вот и сейчас она рассеянно прислушивалась к шороху дождевых капель в листве и вспоминала прежнюю жизнь… Может, та жизнь и была сном, а она существовала только в этом лесу?
Василькова.
Надежда.
Когда-то – всего несколько месяцев назад – именно так ее и звали. Оказавшись здесь, она поняла, что прежнее имя должно остаться на Земле (или все-таки во сне?). Имя казалось ей чем-то очень важным. Прежняя жизнь умерла, а вместе с ней погибло и имя. Она родилась заново в этом мире, а значит, ей требуется новое имя. Она долго раздумывала, как окрестить себя нынешнюю, и в конце концов решила, не особо мудрствуя, взять первые буквы имени и фамилии. Вана – а почему бы и нет?
Если ей когда-нибудь доведется встретить людей (что вряд ли – до сей поры их не попадалось), то она представится именно так.
…Тихо шелестит дождь, и этот шелест похож на чей-то шепот. Вот только как ни вслушивайся, слов все равно не разберешь, и оттого, наверное, никак не уснуть, хотя здесь сухо и относительно тепло.
…Сколько Надя себя помнила, ей всегда казалось, что она родилась не в той стране и не в то время, когда бы ей полагалось. В школе она училась неважно, перебивалась с «тройки» на слабенькую «четверочку» – в основном из-за мечтательной натуры. Зато читала девчушка очень много. И – вот уж странности советской школы – по одному из предметов у нее всегда была твердая «пятерка».
По истории.
Почему это так, объяснить ни она сама, ни учителя не могли. Просто нравился ей этот предмет – и все тут.
А читала Надя в основном то, что называлось исторической литературой, а точнее – примерно те самые книги, от которых однажды поехала крыша у одного доброго, но до ужаса наивного испанского дворянина: рыцарские романы.
Такие книги издавались в любой стране и в любую эпоху, и поэтому Дон Кихоты были всегда.
Лишь став старше, девочка поняла: Средние века – это не красивая сказка, а довольно неприятный и кровавый мир, где бандитов-беспредельщиков (пусть даже в рыцарских латах и с гербами – или же в монашеских рясах) было не меньше, чем рэкетиров в наступившую эпоху. Чего стоил хотя бы истребитель еретиков Симон де Монфор, разоривший весь юг Франции? Или те же испанские идальго, разрушившие намного более образованную и культурную Гранаду? Они назвали себя защитниками христианства, но их единоверцы в Гранаде и без них были весьма уважаемой общиной. И никого, кстати, на кострах не поджаривали. Кстати, внуки завоевателей не успокоились – они с не меньшим пылом принялись «осваивать» Америку, перекинулись на ацтеков и инков. М-да, пожалуй, на фоне тех, кто проигрывал богатства инков в карты, Дон Кихот с его рыцарским кодексом смотрелся и в самом деле настоящим безумцем.
Так в чем же тут дело?
Неужели истинные рыцари и реальность – вещи несовместные?! Но грош цена тогда такой реальности, где можно было запросто попасть на костер!
Замена «рыцарским романам» нашлась довольно быстро. Ею стало фэнтези. Толкиен, Желязны, Ле Гуин и множество других авторов просто взяли в плен ее душу. Сказочные миры не были такими жестокими, как мир реальный.
Прошло еще немного времени – и из читателя Надя потихоньку стала превращаться в автора.
Ее совершенно не интересовало, как к ее творениям относятся окружающие. Начало ее писательства как раз совпало с провалом экзаменов в институт и поступлением на весьма непыльную (хотя и малооплачиваемую) работу в небольшую фирму. Денег на еду и книги хватало, крыша над головой была – а большее Наде и не требовалось.
