Мы заходили по шпилю, выбирая якорную цепь, «Морской ястреб» накренился, словно пытаясь избежать бурного напора волн, ибо ветер крепчал и свистел в снастях. Высоко над головой, на фоне звёздного неба, я видел матросов, прильнувших к снастям, они качались на тросах, а боцман громко командовал, стараясь перекрыть шум ветра:
— Грот и фок на гитовы![30]
Из каюты появился капитан:
— Мистер Соупер! Ночка будет не из приятных, барометр всё падает.
Грот надулся и загремел.
— Барометр падает, капитан!
— Ложитесь в дрейф, и будем ждать.
— Но к утру французы подойдут к Дублину.
— Знаю, мистер Соупер.
— У них два фрегата, сэр, вы помните?
— Мне это известно, мистер Соупер. Ложитесь в дрейф и предоставьте французов мне.
— Слушаюсь, сэр. — И он заревел: —А ну, ребята, убрать фок-марсы! — Он зашагал на корму и поднял рупор: — Рулевой, одерживай!
— Есть, сэр! — донёсся слабый отклик.
Теперь мы шли по ветру; паруса с левого борта надулись, мы больше не лавировали, нас медленно несло по волнам.
И хоть я и попал в переплёт, но чувствовал, как постепенно меня захватывает непонятное, но сильное чувство безграничной свободы, роднящее со стихией ветра и воды. Скользя по мокрой палубе, напрягаясь, я ходил на шпиле под металлический скрежет якорной цепи. Англичанин у меня за спиной сказал:
— К утру мы отойдём от Брея на пятьдесят миль. Ты это понимаешь, ирландец?
Я не ответил.
Пожалуй, подумал я, это будет зависеть от французов.
Несмотря на уверенный тон капитана, я знал — да и он, конечно, тоже, — что, если мы встретим на своём пути два фрегата, они разнесут нас в щепки.
Небеса содрогнулись, разорванные зловещей молнией. Гром гремел, и раскатывался, и снова гремел, и расходился басовыми раскатами по всему океану.
Капитан взглянул на небо.
— Похоже, ночка будет не из приятных, мистер Соупер, — промолвил он.
— И будет ещё хуже, пока не получшает, с вашего позволения, сэр, — заметил боцман.
Я невольно улыбнулся. Теперь я знал, почему они господствовали над морями.
Морское сражение
Из чёрного обвала ночи кровавым заревом прорезался рассвет. Я вышел, шатаясь, из зловонного кубрика. Над тихой морской гладью стояла лёгкая дымка. Ночь напролёт нас качало и бросало по зелёным ухабам и рытвинам; вокруг меня рвало и выворачивало захваченных вербовщиками пленных, а закалённые морские волки громко потешались над ними. Лёгкий ветерок повеял мне в лицо, когда я прошёлся по скользким палубам; к моему удивлению, берег был ясно виден. Я узнал очертания Брея. «Морской ястреб» лежал в штиле; паруса, словно тряпки, свисали с рей; лёгкий ветерок едва колыхал флаг на корме.
Сигнальщик, висевший в «Вороньём гнезде», что-то закричал; затаив дыхание, я прислушался — слова сливались в моих ушах в один протяжный вопль. Но другие его поняли, и внезапно вся команда пришла в движение. По трапам на палубу побежали матросы; в одно мгновение всё ожило. И тут я снова услышал крик:
— Парус скулой к волне, сэр!
Среди шума и сутолоки на палубе возник боцман; он растолкал матросов, помощник капитана прыгнул к грот-шкоту и, подтянувшись, прильнул к подзорной трубе.
— Фрегат, сэр! — крикнул он вниз капитану, который появился на палубе, застёгивая китель.
— Судя по наклону, французский. Нет, сэр… одну минуту… два корабля, но второй, возможно, бриг.
— Он под парусом, мистер Соупер?
— Фрегат, судя по всему, идёт под всеми парусами, а бриг штилюет.
Капитан лениво повернулся и приказал:
— Старший комендор, приготовиться! Мистер Соупер, выкатить орудия!
— Слушаюсь, сэр!
Англичанин подскочил ко мне и шёпотом спросил:
— Что происходит?
После бурной ночи он выглядел измождённым и бледным.
— С правого борта фрегат и бриг, — отвечал я.
— Французы?
— Так помощник говорит. Послушай, вот, может быть, наш шанс…
Капитан закричал:
— Вооружите команду, мистер Соупер! Всех, кроме новичков!
Он раздвинул губы в улыбке и подошёл к нам:
— Вам повезло. Ещё и десяти часов не прошло, как вы на борту корабля Его Величества, а уже увидите его в деле. Мне пришлось ждать три года, прежде чем я впервые услышал бортовую артиллерию у Кадиса.
Он обернулся и крикнул:
— Команда обедала, боцман?
— Да, сэр, набили желудки.
— Что ж, посмотрим, как они воюют. За первого сбитого француза всем по чарке грога! Мистер Соупер, можете прибавить скорость?
— Ветер спал, сэр!
— Но они-то идут быстро. Странно…
Капитан взял подзорную трубу и стал вглядываться в даль.
— Бриг остановился, сэр. Фрегат обогнул мыс. Мы будем с ним первым иметь дело, капитан.
— Да, будет дело, мистер Соупер. Матросов к парусам! Стать к орудиям! И стоять твёрдо, запомните! Француз даст по нашему кораблю несколько залпов, прежде чем мы сблизимся.
Я глядел на этого человека. Вот плоды английского воспитания: закрытая школа и, конечно, университет, а лицо, как у купца или банкира. Весь корабль им держался; он был суров, как говорили матросы, мог велеть выпороть за малейшую провинность; и всё же они его боготворили. А теперь он заставлял их принять бой с французским фрегатом, да ещё и бригом в придачу; все преимущества — число и дальнобойность орудий — были на стороне французов. Это походило на самоубийство, и всё же никто не усомнился в его решении. Тут с мыса подул ветерок; в тот же миг французский фрегат изменил курс и пошёл левым галсом; «Морской ястреб» медленно двинулся вперёд, кренясь под ветром.
— Подносчиков пороха! — заревел боцман, и шестеро оборванных мальчишек кинулись к левому борту. — Ну что, ребята, готовы?
— Готовы, боцман! — крикнул, едва переводя дыхание, один из них. На вид ему было лет тринадцать, не больше.
— Так! Значит, если увижу, что кто-то прячется за леер, дам пинка, понятно? Ваше дело — подносить и подавать, а не то, чёрт побери…
Он глянул на меня.
— Ты и англичанин поможете с порохом. Похоже, вы взлетите на воздух — прямо в рай, но в прекрасном обществе. Вилли и Том вам покажут, что надо делать, вы будете у них под началом.
— Слушаюсь, сэр, — сказал я.
