Кучер, посмотрев на часы, обернулся к пассажирам и сказал так тихо, что я еле расслышал его слова: «Часом раньше приехали». Потом он обратился ко мне на ломаном немецком языке:
— Кареты нет. Очевидно, господина не ожидают. Поезжайте с нами в Буковину и возвратитесь сюда завтра или послезавтра, лучше послезавтра…
Он не успел договорить. Лошади вдруг бросились в сторону и захрапели. Пассажиры закричали, испуганно крестясь. В ту же минуту к омнибусу подъехала коляска, запряженная четверкой. Я разглядел при слабом свете фонарей великолепных породистых лошадей. Ими правил человек высокого роста, с длинной бородой, в широкополой большой шляпе, надвинутой на лоб. Его глаза, в которых отражался свет фонарей, казались красными угольками.
Незнакомец насмешливо сказал кучеру:
— Ты что-то рано приехал, мой друг.
Тот, заикаясь, чуть слышно ответил:
— Господин англичанин торопился.
— Так вот почему ты хотел везти его в Буковину? — усмехнулся мужчина. — Меня ты обмануть не можешь, мой друг, я все знаю!
Проговорив это, он улыбнулся. Я вздрогнул, увидев его хищный оскал. Этот человек внушал мне необъяснимый страх.
Один из пассажиров шепнул другому:
— Умершие скачут быстро…
Незнакомец, очевидно, расслышал фразу, так как обернулся к говорившему и бросил на него злобный взгляд. Тот отвернулся, сделав уже знакомый мне знак двумя пальцами, и перекрестился.
— Давай багаж господина, — приказал мужчина. Кучер поспешно переложил мои пожитки в коляску.
Я вышел из омнибуса и пересел в коляску, которая стояла рядом. Незнакомец помог мне, поддержав железной рукой, — сила у него была, должно быть, из ряда вон выходящая. Не проронив ни слова, он стегнул лошадей, и мы помчались по темному ущелью. Я обернулся. Пассажиры омнибуса смотрели нам вслед и крестились.
Холодная дрожь пробежала у меня по спине. Я почувствовал себя страшно одиноким, но тут незнакомец набросил на меня плащ и укутал ноги пледом.
— Ночь холодна, господин, и мой хозяин поручил вас моим заботам, — сказал он на хорошем немецком языке. — Если хотите, то под сиденьем есть бутылка сливовицы.
Все происходящее казалось мне крайне странным, даже страшным. Если бы было возможно, я с удовольствием прекратил бы свое ночное путешествие. Но коляска быстро мчалась вперед. Несколько раз мы резко сворачивали то вправо, то влево. У меня мелькнула мысль, что незнакомец возит меня по одной и той же дороге. Я приметил одно деревце, а увидев его второй и третий раз, утвердился в своем подозрении и хотел было спросить кучера, что все это значит, но передумал. Если он намеревается подольше продержать меня в пути, то мой вопрос ничего не изменит. Наконец, желая узнать, который час, я зажег спичку и взглянул на часы: была почти полночь. Я невольно вздрогнул, вспомнив предостережения хозяйки гостиницы, и с замиранием сердца стал ждать развязки.
Вот вдалеке протяжно завыла собака. Ее голос был подхвачен другой, третьей, и вскоре ущелье наполнилось диким воем. С ужасом я понял, что это не собаки, а волки. Лошади захрапели. Кучер тихим голосом стал уговаривать их, и они несколько успокоились, но ненадолго. Волкам в ущелье откликнулись их собратья в горах. Лошади встали на дыбы и бешено рванулись в сторону. Кучеру с большим трудом удалось удержать их. Он слез с козел и снова принялся успокаивать бедных животных, поглаживая их и шепча какие-то ласковые слова, как это делают укротители зверей. Его усилия увенчались успехом. Лошади притихли, хотя продолжали дрожать. Кучер вскочил в коляску, встряхнул вожжами, и мы понеслись. Доехав до конца ущелья, он круто свернул на узкую дорогу. Кроны деревьев вдоль нее разрослись так густо, что образовали нечто вроде туннеля. Огромные отвесные скалы величественно поднимались к темному небу. Неожиданно поднявшийся ветер завывал с необычайной силой. Пошел мелкий снег, и все вокруг заволокла белая пелена. Порывы ветра, однако, не заглушали волчий вой. Казалось, хищники окружают нас со всех сторон, хотя я ничего не мог различить в непроницаемом мраке.
Внезапно слева за деревьями мелькнул дрожащий синий огонек. Кучер заметил его одновременно со мной. Резко остановив лошадей, он соскочил с козел и исчез в темноте. Я совсем растерялся, тем более что волки выли совсем близко. К счастью, мой странный провожатый быстро вернулся и, не проронив ни одного слова, сел на свое место и погнал четверку.
Вскоре я, должно быть, задремал, так как смутно помню то, что происходило потом. Как в ужасном кошмаре, мерцающий огонек то приближался, то исчезал. Незнакомец опять остановил лошадей и, собрав несколько камней, сложил их каким-то странным порядком. Стоя между мной и огоньком, он казался прозрачным: сквозь его тело виднелись другие огоньки в глубине леса. Правда, это длилось не более минуты. Я решил, что меня обманывает зрение. Потом огоньки исчезли; преследуемые воем волков, которые, казалось, окружили коляску тесным кольцом, мы понеслись по узкой дороге.
Внезапно лошади остановились. Кучер снова куда-то ушел. Лошади испуганно храпели и сильно дрожали, хотя вой волков прекратился. Но когда луна, прорвав тучи, озарила местность, я увидел стаю этих огромных, безобразных хищников, с высунутыми языками и острыми белыми зубами. Они были в сто тысяч раз страшнее теперь, в этой ужасной тишине, чем когда так протяжно выли… Я помертвел от страха.
Волки опять завыли. Лошади рвались во все стороны, храпя и натягивая поводья, но стая теснила их со всех сторон, и двинуться они уже не могли. Я отчаянным голосом звал кучера, кричал изо всех сил и бил кулаком по коляске, думая этим испугать волков.
Откуда он появился, не знаю. Но я внезапно услышал его резкий голос, отдававший приказания кому-то, и увидел его посреди дороги. Он размахивал руками, как бы отгоняя волков, и они действительно отступили. Но тут луна скрылась за тучами. Когда глаза мои привыкли к темноте, кучер уже сидел на козлах, а волки исчезли. Все это было так странно, что безумный страх овладел мной; я не мог даже пошевелиться.
В непроглядном мраке мы снова мчались по дороге. Я чувствовал, что мы поднимаемся в гору. Неожиданно кучер осадил лошадей. Всмотревшись в темноту, я увидел очертания замка, из узких высоких окон которого не пробивался ни один луч света. Лишь угрюмые стены мрачно выделялись на фоне посветлевшего неба, освещенного выплывавшей из-за туч луной.
