усилилась, словно туда плеснули кипятком. Тем не менее, он быстро поднялся – и, еще ничего не успев сообразить, был сбит с ног. Что-то тяжелое навалилось сверху ему на спину, вдавливая в землю.
– Не давай себя схватить! Бей его! – донесся до него крик Вергилия.
Лешко, напрягшись и мощным волевым усилием заставив себя почти забыть о боли, попытался отжаться от земли руками и это ему удалось, хотя его неведомый противник давил все сильнее. Изловчившись, Лешко молниеносно перевернулся на спину, согнул ноги в коленях, преодолевая сопротивление нападавшего, и нанес удар головой. Удар пришелся во что-то упругое. Упираясь обеими руками в нависшую над ним темную массу, он старался свалить ее с себя и выскользнуть из-под противника.
– Бей его, бей! – кричал Вергилий. Голос его раздавался совсем близко; вероятно, он кружил над местом схватки.
Лешко откатился в сторону, одним прыжком вскочил с земли и, так и не разобрав, что же такое темное и большое ворочается перед ним, принялся наносить удары ногой по упругой массе.
– Так его, так! – одобрительно приговаривал Вергилий, зависший над его головой.
Массивная черная туша, похожая на гигантскую пиявку, внезапно встала на дыбы и, выбрасывая вверх фонтаны земли, начала с потрясающей скоростью ввинчиваться в грунт. Через несколько секунд она исчезла из виду, оставив за собой только холмик разрыхленной земли.
– И бежало ополчение до Бефшитты к Царере, до предела Авелмехолы, близ Табафы, – прокомментировал исход стычки Вергилий, опустился еще ниже и подхватил Лешко под мышки. – Размялся, пора и выбираться отсюда.
Он перенес Лешко на противоположный край трещины. Лешко сразу же сел под деревьями, приходя в себя и остывая после этого неожиданного единоборства. Боль в плече вернулась, но терпеть было можно. Он отдышался, вытер взмокший лоб, распахнул куртку и спросил:
– Что это за тварь?
– Подземный житель. Наверное, отпрыск левиафана и бегемота. Или единорога. Захочет ли единорог служить тебе? Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его? Ловко ты его, однако. Не хотел бы я получить такие увесистые пинки!
– Здесь что, поголовная нетерпимость к чужакам?
– Не нами придумано. Пришло бы тебе в голову ругать воду за текучесть? Но поголовной нетерпимости все-таки не наблюдается.
– И на том спасибо!
Лешко осмотрелся, облюбовал подходящую ветку и направился к дереву.
– Что бы это значило? – полюбопытствовал Вергилий, глядя, как Лешко пригибает ветку к земле и старается ее сломать.
– Буду разить особенно прилипчивых направо и налево, – пообещал Лешко.
– О, это очень верное решение! – одобрил Вергилий. – Он воздаст противникам своим – яростью, врагам своим – местью. Пойдем дальше, Станислав Лешко!
8
ВИДЕНИЯ, ВИДЕНИЯ…
Он долго бродил по бесконечному лабиринту, то и дело упираясь в тупики, возвращаясь и меняя направление поисков, вновь упираясь в тупики и вновь возвращаясь, но не собираясь отступать. В лабиринте царил полумрак, стены были серыми, неровными, очень высокими, они возносились вверх, ограждая узкий проход, и там, в вышине, сливались с темнотой. В лабиринте было очень тихо – он не слышал даже звука собственных шагов, хотя ступал не по ковру, а по гладким черным каменным плитам, то тут, то там перечеркнутым ярко-красными прожилками. Путь его был долог, но не безнадежен – он чувствовал это. Он знал, что в конце концов найдет то, что ищет.
И он не ошибся. Наконец-то после десятков, сотен тупиков впереди показался свет. Стены исчезли, и он вышел на берег неподвижного моря. Над замершими волнами замерло солнце – небольшой раскаленный диск, намертво приклеенный к светлому небу. Он откуда-то знал, что это не картина, а действительно выпавшее из времени море. Все окружавшее его сейчас представляло состояние вещей в неуловимом никакими приборами промежутке между двумя следующими один за другим квантами времени.
Песчаный берег пологим склоном уходил от моря, преображаясь в равнину с неподвижной зеленой травой. Вдали, у самого горизонта, вздымались три стоящие рядом колонны; они казались черными на фоне неба. Его почему-то влекло к этим колоннам, и он направился к ним, шагая сначала по расползающемуся под ногами песку, а потом по траве, которая не гнулась под его подошвами.
Он шел уже довольно долго, когда, наконец, понял, что же именно кажется ему странным: трава не шелестела, шаги его были беззвучными, и вообще вокруг не было ничего слышно, словно у него начисто пропал слух. То же самое было и в лабиринте.
Колонны медленно приближались. Теперь он разглядел, что они круглые и действительно черные, и что основания их покоятся не на земле, а на невысоком черном постаменте. И еще он разглядел, что у средней колонны, почти сливаясь с ней, стоит кто-то в темной одежде.
Чем ближе он подходил, тем меньше оставалось у него сомнений в том, кто же именно стоит у колонны. Он побежал по негнущейся траве, вскочил на постамент и остановился, боясь сделать хоть одно движение: пошевели он пальцем – и все вокруг могло исчезнуть.
– Ты все-таки вернулся, – сказала Славия, и он услышал эти слова; значит, он не был глухим! – Ты все- таки вернулся, Лео…
Она говорила что-то еще, но смысл слов ускользал от него. Он просто смотрел ей в лицо и слушал, слушал, слушал… И сам говорил что-то, и тоже не мог отыскать никакого смысла в своих словах. А потом оказалось, что он давно уже обнимает ее, и тени от колонн, разрастаясь, легли на весь мир, и мир исчез, потому что был всего лишь мимолетным отражением в зеркале, потерянном кем-то в щели между квантами времени.
