Изготовить подобие головы – не проблема. И матери, и другим родственникам совсем не обязательно знать, что у тела, лежащего в гробу, голова не настоящая. Муляж, маска. Во всяком случае, это лучше, чем тело без головы…
– Очевидно, вы не сомневались в нашем согласии, секунд-майор, – угрюмо заметил Портос. – Если заранее начали «псевду» мастерить.
Полицейский молча развел руками.
Поминать Атоса они отправились в рекомендованный секунд-майором кабак «Нежная волна», расположенный в двух кварталах от полицейского участка.
О том, чтобы напиться, речь не шла. Именно – помянуть.
Изречение на доске в скверике, попавшееся им на пути туда, показалось Габлеру чуть ли не насмешкой.
«Пусть гибнут друзья, лишь бы враги погибли».
Этот древнеримский хрен, Цицерон, видимо, никогда не терял друзей. Или и не было у него друзей. Уж лучше пусть враги остаются в живых, чем гибнут друзья. Даже если это и не друг в полном смысле слова, а сослуживец. Товарищ. Надежный парень, с которым делишь все радости и огорчения, с которым тянешь одну лямку. Чем меньше остается товарищей, тем меньше остается и тебя самого. Да, возможно, будут новые. Но никакой новый товарищ не заменит старого друга.
Говорить ни о чем не хотелось, и слова в их компании звучали не чаще, чем голоса в похоронной процессии. Но постепенно коньяк чуть уменьшил тяжесть в душах – пусть на время – и развязал языки. Стали вспоминать все, связанное с Атосом, и гадать, кто, как и зачем мог совершить такое.
– И самое обидное, парни… самое обидное… – Портос обвел всех потерянным взглядом. – Не при операции, не в бою… А вот так, ни с того ни с сего. Не попадись нам тот храм, летели бы мы сейчас преспокойненько на базу, и все были бы в полном здравии.
От этих слов желудок у Габлера словно заледенел, и выпитый коньяк чуть не полез обратно.
– Судьба, – вздохнул Арамис. – Мабуть, там, – он показал на потолок, – все расписано. И хорошо, что нам не дано знать, когда и наш час придет…
– Да уж, – кивнул Граната. – Лучше этого не знать. Заснуть на какой-нибудь хошке – и не проснуться. А он напоследок даже с хошкой не побывал… Будем надеяться –
– Там у него другие заботы будут, – строго сказал Арамис.
– Главное, чтобы хоть что-нибудь, да было, – добавил Портос и поднял рюмку. – Пусть светит ему вечный свет…
Поминать товарища можно было не спеша. После того как будет готов муляж головы, тело Атоса уложат в футляр, и на полицейском уникаре доставят в космопорт – об этом распорядился секунд-майор. Этим же уникаром отправятся Портос, Арамис и Габлер. Портос и Арамис, получив соответствующие документы, полетят на родину Атоса, в систему Карменты – из-за этого Портос отказался от своего визита на Вери Рому. А Крис, добравшись на одной галере с ними до Единорога, пересядет на первый же корабль, идущий к Форпосту.
Что касается Гамлета Мхитаряна, то он пока не собирался покидать Нова-Марс. Какими-то конкретными планами он не делился, но заявил, что сегодня вечером еще раз помянет Атоса. Здесь, в Александрии, в отеле «Коктебель». Можно было не сомневаться в том, что эти поминки превратятся в тризну…
Тихо было в кабаке «Нежная волна». Тихо было за столом, где сидели файтеры…
Кристиан Габлер застыл в кресле, словно окаменел. Выпитый коньяк каким-то чудесным образом повлиял на его память, окончательно сняв завесу с событий вчерашнего вечера.
Он вспомнил не только имя той земной царицы: Нефертити. И не только полное имя беллизонки: Анизателла. Он вспомнил, что приглашал ее в отель «Коктебель». То есть сам назвал место, в котором они остановились.
Но это было еще не все. Он вспомнил, откуда ему знаком легкий запах, исходивший от ее волос.
Очень похожий запах витал в подземельях горного храма.
«Объявляю волю единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов, – вновь и вновь звучало у него в голове. – Поднявшие руку на служителей моих, вскоре окончат и свои пути…»
Все это могло не иметь никакого отношения к смерти Атоса – мало ли здесь беллизонок! Почему именно эта должна быть служительницей горного храма? А может, волосы многих беллизонок пахнут так, как пахнет в подземельях их главного божества? И его, Габлера, слова об отеле тоже, возможно, не имели никакого значения.
Но факт оставался фактом: тем, кто был виновен в гибели жрецов, посулили скорую смерть – и первый из виновных не прожил после этого и двух дней.
Совпадение? Крису хотелось верить, что это именно так…
Глава 9
Галера «Гней Помпей Магн»
Не прошло и часа с того момента, как галера «Гней Помпей Магн» [51] стартовала с космодрома на Нова-Марсе и, набирая ускорение, помчалась к сабу, а Габлеру уже стало скучно сидеть в каюте, переключая каналы тиви. Несмотря на прошлую бурную ночь, спать ему не хотелось – не то было настроение, чтобы спать. Перед глазами стояла одна и та же картина: обезглавленное тело Атоса на ложе в номере «Коктебеля» и комок окровавленных полотенец. Веселиться тоже не хотелось – это самое тело находилось здесь, в трюме галеры. Выпитый в александрийском кабаке «Нежная волна» коньяк отнюдь не опьянил, но словно воздвиг какую-то зыбкую преграду между сознанием и окружающим.
Отпускник может позволить себе такую роскошь, как отдельная каюта, хотя роскоши-то по сравнению с номерами отелей тут не было никакой: ложе, откидной столик, откидной же стул, стенной шкаф… ванная, совмещенная с туалетом… Пожалуй, и все. Путь до Единорога был не так далек, и можно было не опасаться, что за это время пассажира одолеет клаустрофобия. Но если таковая и проявится, всегда можно выйти на простор – на обзорные палубы, в те же кабаки, в конце концов. Каюта Арамиса находилась рядом, за переборкой, а Портоса – следом за ней.
Помянув Атоса в «Нежной волне», они побродили по Александрии, периодически отвергая предложения Гранаты немного посидеть где-нибудь еще. Забрались на какую-то горку, утыканную непонятными скульптурами, и вновь посмотрели на море – на этот раз издалека. Море теперь нисколько не впечатляло.
Общее уныние еще больше усилилось, когда на связь вышел вигион Андреас Скола. Мрачно сверкая глазами, он потребовал подробностей, угрюмо выслушал и прошипел так, что усы его встопорщились: «Немедленно убирайтесь оттуда! Никаких кабаков! Больше никаких кабаков, уроды! Доигрались… Вы меня поняли?!»
Что тут было говорить?..
Они бесцельно потолкались в торговых рядах. Выпили кофе с какими-то невиданными кренделями. Забрели в парк с множеством фонтанов, постреляли в попавшемся на глаза тире, и Портос получил приз: перевязь с десятком отделений для всякой бытовой ерунды. Наконец проводили Гранату до отеля, и уже втроем вернулись в полицейский участок. Пора было покидать Александрию.
Им показали псевду, уже присоединенную к телу Атоса, – псевда получилась хоть куда, так что файтеров пробрал озноб, – а потом полицейский уникар доставил их и футляр с останками Джека Срослоффа в космопорт.
Только в каюте, проверяя по привычке содержимое карманов, Габлер вспомнил об убийственной горошине из храма Беллизона, лежавшей в коробке с драже-стимулятором. Вспомнил – и запоздало облился холодным потом. Он уже и думать о ней забыл, и если бы эту вещицу при досмотре обнаружили, не лететь бы ему на Единорог, а сидеть в полицейском участке космопорта и пытаться объяснить, откуда у него такая штуковина и с какой целью он пытался проникнуть на борт галеры с взрывчатым веществом.
Пассажиры не имели права держать при себе в полете оружие – как холодное, так и «горячее», а также взрывчатку и прочее – перечень был довольно велик. Хочешь доставить домой подаренное приятелями- охотниками ружье или нож – будь добр, зарегистрируй и сдай в багаж. За отдельную плату.
А вот то, что взрывчатку не засекли, говорило о пробелах досмотра. Об этом обязательно нужно будет
