Раньше додушили бы этого, как его, Хасьянова через коллегию, выгнали бы правдами и неправдами или отправили куда-то на периферию... Теперь к частным коллегиям не подступишься, да и рычагов воздействия нет...
– С этой публикой надо по-другому, – по-прежнему шепотом говорил Оглоблин. – Как тот начальник Центрального угрозыска, Коренев...
Фамилию Коренева ностальгически вспоминали и в других кабинетах, хотя не очень давно та же баба Вера вкатила майору шесть лет за превышение власти и принуждение к даче показаний, и все судейские приговор одобрили. Правда, тогда никому из них ничего не угрожало.
Повесив трубку, Хасьянов купил в ближайшем ларьке пять банок холодного пива и с чувством исполненного долга поехал домой. Своя часть работы выполнена. Остальное будут делать другие.
Сообщение адвоката принял Иван Павлович Воронцов лично. Благоприятное разрешение дела обеспечивало рост его авторитета у утративших самостоятельность группировок и показывало, кто в городе хозяин. К тому же возвращенная Итальянцу и Валету свобода должна была подсластить горечь понесенных потерь.
Шаман находился в служебном кабинете и, размышляя, смотрел в окно. Сейчас рынок был полон. Пестрые людские потоки текли вдоль торговых рядов, сталкивались на перекрестках овощной и рыбной или фруктовой линий, образовывали водовороты у выносных лотков, захлестывали входы в огромный мясной павильон, бились о высокие ступени павильона молочных продуктов.
Нейтрализация старухи являлась очень ответственной акцией, ее нельзя провалить, – как в случае с Быком. Хотя сейчас никаких дополнительных охранников с арматурой И бритвами на горизонте не предвидится.
Размышляя о том, кому из бригадиров дать поручение, Шаман все больше склонялся к личности Баркаса. Пока он не провалил ни одного дела. Слов на ветер не бросает и завалить может кого скажут. С башкой после травмы не все в порядке, но до сих пор это работе не мешало.
– Баркаса ко мне, – сказал он в решетку селектора.
– Понял, шеф, – отозвался сидящий в приемной Толстяк.
Бабу Веру «пасли» вдвоем: Рында и Рыба.
– Вывести из строя – и все! – приказал Баркас.
– Можно руку сломать или ногу, чтоб на работу не ходила... По башке лучше не бейте, старая, еще окочурится... И имейте в виду – она под охраной, надо выбрать момент.
Упоминание об охране насторожило. Пример бригады Быка очень впечатлял: Слон до сих пор лежал в больнице, Голяк стал инвалидом, а Пинтос распугивает девок шрамами на роже.
Но два дня наблюдения успокоили: обычная ментовская охрана. Казенная служба и исполняется казенно. В худшем случае морду набьют.
Шпарковой постоянное сопровождение не нравилось. Особенно то, что ночной охранник как пес сидит под дверью. С другой стороны, пускать его в десятиметровую комнату, да не раз-другой, а несколько месяцев кряду, тоже нес руки.
– Ты вот что, – сказала баба Вера, напоив ночного дежурного чаем. – Иди себе домой и спи как человек. Если что – позвоню.
Так и договорились.
Каждое нарушение имеет свойство разрастаться, увеличиваться в масштабах.
Как-то ночной отпросился к товарищу на День рождения и, с благословения Шпарковой, покинул пост в девятнадцать – ровно через полчаса после того, как судью привезли с работы. А в девятнадцать пятнадцать баба Вера пошла за хлебом. В девятнадцать тридцать, убедившись, что старуха осталась без охраны, боевики, Баркаса пошли ей наперерез.
«Феликс в юбке» мгновенно среагировала и опустила руку в сумку, где вместо нагана лежала широкая, остро отточенная стамеска.
Рыба сунулся первым и, забыв наставления Баркаса, ударил бабу Веру в лицо. В тот же миг холодная сталь скользнула под ребро и мягко вошла ему в печень.
– Ах ты сука!
Метивший дубинкой по ключице Рында изменил траекторию и угодил набалдашником в прикрытый седыми волосами висок. Сухо треснула кость, баба Вера тяжело завалилась на бок.
– Рвем когти!
Но побелевший Рыба медленно опустился на колени, а потом упал рядом с судьей.
Рында бросился бежать. Никто его не ловил, не стрелял вслед и даже не свистел в милицейский свисток.
Бабу Веру торжественно похоронили, Рыба понемногу очухивался в тюремной больнице, а дело Пахальяна и Кваскова передали члену облсуда Эльвире Васильевой, которой немедленно была выделена охрана.
За несколько дней до начала процесса, предъявив охраннику удостоверение личности, в кабинет к Васильевой зашел как всегда корректный и вежливый адвокат Хасьянов. Через четверть часа он вышел и, попрощавшись с охранником, покинул здание. А Васильева долго сидела за столом, оцепенело глядя в одну точку.
В день судебного заседания прилегающие к старинному особнячку улицы были забиты иномарками. Люди специфической бандитской внешности прогуливались вокруг суда, курили на ступеньках, толклись в вестибюле. На доставляемых под охраной свидетелей это производило сильное впечатление. Предугадать результат психологической акции, придуманной Шаманом, было нетрудно.
Нырков, Крылов и Литвинов выехали на место и осмотрелись.
– Хорошо придумали, падлы, – сказал Литвинов и щека его дернулась.
– Что делать будем?
Крылов пожал плечами.
– А что тут сделаешь, – мрачно проговорил Нырков. – Порядок они не нарушают... – И – повторил: – Что тут сделаешь...
– Как что? – холодно улыбнулся Литвинов. – Сейчас я подниму дежурный взвод и уберу их всех за полчаса.
– Каким образом?
– Да очень просто. Четверо пойдут с этой стороны, четверо – с той... И будут прокалывать скаты и бить по стеклам. А кто подбежит – в морду и в автобус. Полчаса. Гарантирую.
– Превышение власти, злостное хулиганство, повреждение личного имущества, – перечислил Нырков. – Может, ты их еще посжигаешь? За это недолго и самому в тюрьме оказаться.
– Ясно, – сказал Литвинов и щека у него опять дернулась. – Они ничего не нарушают, а я – нарушаю. Ладно, не буду. – И пошел к машине, бросив на ходу: – Я у себя, жду команды.
Никакой команды СОБР не получил. Процесс длился неделю. Пахальян и Квасков были оправданы, остальные отделались символическими наказаниями.
Авторитет Шамана сильно возрос.
Нырков доложил в Москву, что акция по наступлению на преступность закончилась пшиком.
Недобросовестного охранника отчислили из СОБРа и уволили из органов внутренних дел. Теперь он работает частным телохранителем, зарабатывает в три раза больше, чем на старом месте.
Поскольку родственников у бабы Веры не было, памятник ей поставили за казенный счет, самый дешевый – металлическую пирамидку с красной звездой наверху. Уже к зиме краска облупилась и во многих местах густо проступила ржавчина.
Глава третья.
ПРОФЕССИОНАЛЫ СМЕРТИ
С технической точки зрения убить человека очень легко. Сложность состоит в том, чтобы сделать это наиболее эффективно.
С некоторых пор глубинный и спокойный Северо-Кавказский округ стал пограничным и очень напряженным. Добившиеся суверенности автономии Северного Кавказа и полностью
