Давясь, Хасьянов выпил противную воду.
– Вот и хорошо. А сейчас откровенно, без записи расскажи мне, своему лучшему другу, обо всем, что происходило в вашем кубле за последнее время... В кабинете Хондачева музыкально промурлыкал телефон.
– Ну и охранника ты себе подобрал! – не здороваясь, выпалил Одилян.
– Коренев? Он не охранник. Он старший консультант службы безопасности, – спокойно уточнил Хондачев, не обращая внимания на возбужденный тон члена правления.
– Он ничуть не уступает тому бандиту, который заставил меня продать акции! – возмущенно кричал невидимый собеседник.
– Вряд ли. Уверен, что старший консультант не требовал ничего противозаконного.
– Он заставил меня написать заявление!
Хондачев усмехнулся. Одилян мог обратиться в милицию только под стволом пистолета.
«Интересно, как Филипп его убедил?» – подумал банкир и тут же получил ответ на мысленный вопрос.
– Ткнул в зубы пистолет и пообещал вышибить мозги! И он не шутил!
– Скорей всего это была детская игрушка. Но почему тебя надо заставлять? Ведь у тебя угрозами отняли акции...
– А теперь меня вообще прихлопнут! – истерически взвизгнул Одилян.
– Старший консультант этого не допустит, – вразумительно произнес председатель правления. – К тому же аналогичные заявления написали Петровский, Басилов и Трефилов...
– Он и их заставил?!
– Убедил. Коренев обладает даром убеждения. Я тоже письменно рассказал об угрозах и вымогательстве. А сейчас письменные показания дает тот хорек, что приходил нас запугивать.
Одилян помолчал.
– Вот даже как! Ты решился на войну... Но имей в виду, я в этом не участвую! И когда меня вызовут, откажусь от того, что написал!
– Дело твое, – голос председателя оледенел. – Но старшему консультанту это не понравится.
– Угрожаешь?
– Нет. Но, отказавшись от заявления, ты срубишь сук под самим собой. Причем окончательно.
– Что за намеки?
– Никаких намеков, объясняю предельно прямо. Кто ты такой?
– Как кто? Член правления «Золотого круга», и ты это знаешь!
– А где твои акции?
Одилян растерянно замолчал.
– Акции утрачены. Потеряны или проданы – значения не имеет. Хотя согласись, только законченный идиот может в таком положении добровольно продать свой пакет!
Молчание в трубке продолжалось.
– Значит, ты – бывший член правления! Мы созываем внеочередное собрание акционеров и тебя переизбирают в связи с утратой акций. Конечно, учредительный взнос ты получишь обратно. Целых двести тысяч!
– Меня вынудили их продать, – голос Одиляна теперь звучал удрученно.
– Тогда ты должен добиваться признания продажи недействительной! Жаловаться, возмущаться, писать заявления...
– Но...
– И твердо придерживаться показаний, которые дал старшему консультанту!
Наступила долгая пауза.
– Хорошо. Извини, я немного погорячился...
На сверхконтрастном, с повышенной разрешающей способностью и углубленной цветностью экране метрового «Хитачи» Иван Павлович Воронцов выглядел чрезвычайно респектабельно. И говорил веско, уверенно, не пользуясь текстом. Тядом стоял Лыков, и каждый зрительно понимал: кандидат вхож в коридоры власти, а значит, сможет выполнить обещание и сделать то, что среднему россиянину обещали десятки лет – накормить вкусно, сытно и дешево.
Сидящий напротив «Хитачи» настоящий Воронцов совсем не походил на свое изображение. Помятый, унылый, явно чем-то удрученный. Словно размытая черно-белая картинка допотопного «Темпа».
Двухцветного Воронцова заботила предстоящая разборка. По «понятиям», он должен лично участвовать в ней и имел реальный шанс получить в живот заряд картечи из «помповика». Накануне выборов, в успехе которых никто не сомневался. Спрашивается: на хер ему это надо?
Заботили и пропажи людей. Вначале Толстяк со своими бойцами, теперь юрист... Кто-то подбирается все ближе и ближе. Кто? Баркас? Воры? Валет? На хер они ему нужны?
Генерального директора тиходонских рынков уже давно стал тяготить страшноватый, с ощутимым запахом крови и параши мир криминала. Душой он жил в другом измерении – ярком и красивом, как на экране «Хитачи», его окружали первые лица города и области, руководители, почтительные подчиненные. А кто такой Баркас, с которым он должен завтра делить власть? Обычный уголовник! Но неписаные законы черно-белого мира сводят их как равных и предписывают умереть тому, кто менее ловок в обращении со смертоносными железяками. Нет, к черту!
Ему вообще не нужны эти грязные людишки. Не нужен рэкет, наркотики, похищения, выкупы. Те отчисления, которые он получает с торгующих почти легально, позволяют жить безбедно, связи дают возможность пускать капитал в оборот, многократно приумножая его. Послать этих долбаных бандитов подальше?
Но кто защитит, когда «наедут» дагестанцы, чечены, донецкие воры, да мало ли кто еще? Кто поможет прибрать к рукам банк, необходимый для «отмывания» доходов? Кто будет держать в повиновении тысячи торгующих на рынках?
Шаман тяжело вздохнул. Далекие друг от друга измерения бытия пронизывали его самого, и отделаться от одного он, конечно, не мог, как не в состоянии был кентавр избавиться от лошадиной половины. Да если бы и сумел, что бы вышло? Два беспомощных обрубка...
Криминальные возможности Шамана усиливали должностное и финансовое могущество Воронцова, а положение и связи директора рынков укрепляли авторитет руководителя крупнейшей в городе группировки.
– Давай выпьем шампанского!
Затомившаяся Надька попыталась прервать его размышления. Прозрачный халатик она расстегнула до пояса, расчесала длинные волосы, сняла сланцы
– все как он любил.
Но стандартный набор ухищрений любовницы сейчас не произвел на Шамана никакого впечатления.
– Спрячь сиськи, дура! – огрызнулся он. – И позови Центуриона. Бобовкин сам придумал себе прозвище, но оно не пристало, и за глаза его звали Мордачом.
– Значит, так! – властно сказал Шаман, когда Бобовкин вошел в комнату. – Позвони своим бывшим коллегам и сообщи, что завтра в пять у озера, на Левом берегу, назначена разборка Баркаса с Шаманом. Предупреди, что будет много бойцов и оружия. Но наши, скажи, придут «чистыми», для беседы, а не для пальбы. На рукавах у них будут белые повязки. Пусть их не трогают. А банду Баркаса зато свободно смогут упрятать за решетку.
Бобовкин стоял как истукан. Он плохо разбирался в «понятиях» и боялся горячих ситуаций. Надеялся заниматься только охраной без всякого криминала, не понимая, что так не бывает. Ничего, один шаг, второй... А потом втянется!
– Кому позвонить? В РУОП?
– Тебе лучше знать. Чья это линия работы? Тем и звони...
– Крылову, – решил Центурион, набирая номер. Он подозревал, что тут что-то нечисто. В разборках все должно быть честно. Однако подлянок заделывают немало. Устроят засаду на дороге или перемочат всех без предупреждения. Но чтобы сдавать конкурентов милиции! Такого еще не бывало!
