взяли… Да мы бы и не пропустили!
— Спасибо, Павел Семенович! У меня нет иллюзий по поводу нашей профессиональной гениальности! Просто повезло, наверное, им надо было «дырку» заткнуть, а наш репортаж по хронометражу подошел… С вашим опытом, конечно, можно еще больше огрехов найти… Спасибо, что подсказали… Хотя, знаете, все звонят, поздравляют…
Черепахин раскланялся и быстро пошел дальше, уже не вступая ни с кем в разговоры. Он торопился и, как всегда, успел вовремя: ровно в 9.00 он толкнул тяжелую, обитую внизу медным листом входную дверь независимой телекомпании «Зенит». Конечно, в таком названии имелось немалое преувеличение. Независимость компании заключалась только в том, что от нее ничего не зависело. Тем не менее директор был чрезвычайно пунктуальным и требовательным, как будто возглавлял Би-би-си или Си-эн-эн. Поэтому в «Зените» считалось неприличным опаздывать, хотя в Москве любые офисы открываются не раньше десяти, а творческие натуры в такое время еще не покидают своих постелей. Но это, конечно, отнюдь не упрек Москве. К тому же стиль работы Черепахина давал наглядные результаты: арендовать солидный офис в красивом старинном здании с лепным фасадом могла далеко не любая компания.
По заметно стершимся мраморным ступеням необычной овальной лестницы, с затянутыми проволочной сеткой пролетами, Иван Сергеевич поднялся на третий этаж, где размещался секретариат. По дороге заглянул в отдел репортажа, где в окружении коллег гоголем восседал на краю стола герой последней недели Пашка Савин.
— Надо глубже копать, сложнее проблемы ставить, — солидно вещал он. — Мы показали, что умеем работать, теперь и заказы пойдут серьезные… Можно за политику взяться. Вот американцы до сих пор войска из Ирака не выводят…
— Так что, Павел, в Ирак тебя посылать? Или прямо в Белый дом? — спросил Черепахин.
Не особо смутившись, Савин спрыгнул со стола, заправляя просторную клетчатую шведку в обтягивающие вельветовые джинсы. У него было простецкое лицо двадцатипятилетнего сельского парня, растрепанные волосы цвета выжженной соломы, круглые совиные глаза с белесыми ресницами. С такой внешностью вообще в загранкомандировки не посылают, а уж в Белый дом — тем более. Хотя «простак- Пашка» был продвинутым фанатом самой современной, «навороченной» аппаратуры, а недавно удивил коллег, заняв деньги и выложив тысячу долларов за крохотную видеокамеру, с объективом, вмонтированным в галстучную заколку.
— Зачем в Ирак? Для начала в Киев! — напористо сказал он. — Возьму интервью у депутатов Рады или в Министерстве иностранных дел…
— Может, хоть там «шпионский глаз» пригодится! — усмехнулся Олег Комов. — А иначе зачем он тебе? Курей снимать?
Все рассмеялись. Пашка свысока осмотрел товарищей.
— Я знаю, что им снимать! — гордо заявил он. — Репортаж все видели, до сих пор поздравления принимаю. А в запасе еще сенсации есть!
— Ты особо не зазнавайся! — осадил хвастуна Черепахин. — Сейчас старого идеологического работника встретил, он от твоего репортажа мокрое место оставил. Поэтому так смотри на вещи: повезло, звезды удачно сошлись, и хорошо бы хоть что-то еще отснять, пока тучи информационный небосвод не закрыли. А ты уже четыре дня почиваешь на лаврах да мечтаешь, как Манилов! Работать надо! А поздравления, оно, конечно, хорошо… Только пусть они тебя радуют, но не обманывают!
— Какой еще идеологический работник? — вскинулся Паша, но директор уже двинулся дальше.
— Здравствуйте, Светлана, — официальным тоном поздоровался он, заходя в приемную. — Почта готова?
Светлана была молода, красива, с хорошей фигурой, таких секретарш злые языки за глаза называют «секретутками», поэтому Черепахин держался с ней подчеркнуто сухо и тщательно обозначал дистанцию.
— Конечно, Иван Сергеевич, — девушка протянула толстую папку с письмами и свежей прессой.
— Там конверт из городской прокуратуры, — понизив голос, сказала она. — Я его не открывала и положила сверху…
— Из прокуратуры?! Гм…
Черепахин ощутил неприятный холодок под ложечкой, хотя никакой вины за собой не чувствовал. Он не делал ничего предосудительного, да и его компания тоже… Интервью с руководителями местного уровня, не самого верха конечно, — там свой «белодомный» пул местного разлива; репортажи об открытии торговых центров, о возвращении с юга птиц и… далее в том же духе. В общем, ничего сенсационного, острого, конфликтного… Никаких претензий — клевета, оскорбление, вторжение в частную жизнь — предъявить ему никто не может!
Он зашел в свой просторный, хорошо обставленный кабинет, плюхнулся в кресло, костяным ножом вскрыл конверт с грозными штампами. Повестка!
«…Вызываетесь в качестве свидетеля в прокуратуру г. Лугань, к следователю Крайко…»
«Слава Богу, в качестве свидетеля!» — Черепахин перевел дух. Мало ли по каким делам можно стать свидетелем! Соседей обокрали — и пожалуйста… Настроение улучшилось. Он заказал Светлане кофе и даже замурлыкал разудалую песенку:
Конечно, он не был святым. Основной доход шел от приватных съемок свадеб и других торжеств местных «государевых людишек» и полукриминальной элитки города и области. Хотя, какой там, к черту, «полу» — так говорят для самоуспокоения и соблюдения приличий, каждому ясно, что нельзя потерять невинность наполовину: либо девственная плева цела, либо порвана! Но у преступников нет явно выраженных физических признаков, а на нематериальные можно закрыть глаза, тем более что они очень расплывчатые. Во всяком случае, и на тех, и на других мероприятиях присутствуют обычно одни и те же люди. Кстати, благодаря этому Иван Сергеевич имел широкий круг знакомств, был везде вхож, и все его знали.
Хотя «вхожесть» и «знание» могут быть различными. Доставщик ресторанных деликатесов формально вхож в дом губернатора, но по-другому, чем уважаемый и любимый гость, который будет эти деликатесы есть за ужином вместе с хозяином. И знали Черепахина так же, как раньше «посвященные» знали имена водителей секретарей обкома. Поэтому в случае серьезных проблем обращаться за помощью не к кому. Хорошо, что такой необходимости нет…
Иван Сергеевич уже выпил кофе, когда позвонили с республиканского телевидения. За последние дни он привык принимать поздравления и поднял трубку с благостным и чуть уставшим лицом, как солист, переадресовывающий будто бы не заслуженную им благодарность публики аккомпаниатору. Наверняка речь пойдет о серьезном заказе…
— Иван, — резкий и раздраженный баритон заведующего информационным отделом через ухо внес какуюто неприятную истому в середину грудной клетки.
— Что за херня с твоими трубами? Нам тут яйца выкручивают, прокуратура только что диск с сюжетом изъяла, из архива программы тоже стёрли. Ты что, не знал, что объект стратегический?
— Какой стратегический? — растерялся Черепахин. — Подъехали, сняли, рассказали о круглой дате, старикана какого-то поспрашивали… И все дела!
— Международный магистральный газовый трубопровод, — разделяя дикторскими паузами слова, отчеканил завотделом. — Вот что это такое!
В голосе чиновника отчетливо слышалось благородное негодование, как будто, выпуская репортаж, он
