— Какой-то мерзавец позвонил Дронову и наговорил гадостей с три короба... Что-то про махинации в этом вашем... каратэ... — Последнее слово прозвучало как ругательство. — Якобы ты злоупотреблял, незаконно получал деньги...
Кровь ударила Колпакову в лицо, он почувствовал, как загорелись щеки.
«Гришка, сволочь, больше некому! Убью...»
— В это трудно поверить, нет, я вообще не верю, явная клевета, но ты же знаешь мнительность и щепетильность Ильи Михайловича!
«А может, Кулаков. Или Котов. Или еще кто-нибудь из разоблаченных сэнсэев... С кого спросить, с кем расквитаться?»
— Он сильно переживал, а потом сказал, что проверит и, если слухи хоть в чем-то подтвердятся, — откажется от научного руководства...
Колпаков слушал вполуха.
«Не думал, что у меня столько врагов. Даже не врагов, просто недоброжелателей... Найду — покалечу... Хотя разве в них дело?»
— Я буду еще разговаривать с Дроновым, и ты сам объяснись с ним. В конце концов недоразумение разъяснится.
«Что я объясню старику? И что разъяснится?» — заторможенно думал Колпаков, спускаясь по лестнице.
Недоразумение... Только в том, что все не выплыло раньше. Дело не в недругах — в том, что им есть о чем рассказать...
Ему показалось символичным, что не первый раз тягостные размышления приходят во время спуска по лестнице. «Не начался ли у тебя, дружок, путь вниз?»
И всплыл в памяти длинный крутой спуск на трассе, ведущей к дому, внезапно вспыхивающие запрещающие тревожные красные сигналы: стоп, стоп, стоп...
В институтском сквере он посидел на жесткой, с облупившейся краской скамейке, проделал комплекс дыхательных упражнений, на несколько минут ушел в себя, отрешившись от всех неприятностей, сложностей и острых углов окружающей жизни.
Немного помогло, хотя обычная бодрость не появилась. Апатия, душевная вялость, пассивность... Не хотелось ничем заниматься, ни о чем думать. Подошел к машине, сел за руль, размышляя, куда ехать. Некуда.
Привычно повернул ключ зажигания раз, другой, двигатель запустился с третьего. Вспомнил, появилась цель и дело, в котором ему самому не надо было участвовать, только смотреть, если есть желание.
У ворот станции техобслуживания вытянулась вереница машин, пришлось зайти, отыскать Хомутова, тот небрежно взял ключи и загнал «шестерку» Колпакова через служебный проезд.
— Напиши, что делать, сэнсэй, а то голова кругом идет. Совсем замотали!
Витек за последнее время сильно изменился, зауважал сам себя, даже с Колпаковым позволяет легкую развязность. Раньше запоминал неисправности, теперь — напиши. Вот оно как!
Проверить зажигание, карбюратор, стартер... Отрегулировать клапаны, подтянуть цепь... Проверить тормоза... Кажется, все...
Витек взял бумажку, глянул, сунул в карман заскорузлого промасленного комбинезона.
— Счас будем делать, — с привычным высокомерием процедил он, но вовремя спохватился. — Задолбали со всех сторон! Тот спешит, этому срочно, за того просили... Директора, начальники всякие, вон видишь — толстый с усами — завмаг, золотые горы сулит...
Колпаков не повернул головы за рукой Хомутова и потому не увидел своего старого знакомца Алика Гарандина и не узнал, на каком поприще резвится этот ловкий малый.
Он тяжелым взглядом уперся в переносицу зазнавшегося увальня, и тот начал ощущать неуверенность и некоторое беспокойство.
— Все ко мне: Виктор Александрович, посмотрите, Виктор Александрович, помогите...
— Ты почему в грязной робе? Ее в угол прислонить — без тебя стоять будет! — Виноват, сэнсэй, выстираю... — машинально выпалил Хомутов и тут же опомнился:
— Это, Геннадий Валентинович, не развлечение в белых халатиках, это производство. Тут мы не играем — вкалываем!
— Что же, работать в чистом нельзя? Заведи два комбинезона, вам их выдают регулярно, носи по очереди, стирай раз в неделю, меняй чаще и будешь похож на человека!
— Говорить легко, — властный тон и гипнотизирующий взгляд сбили апломб, и Витек, ссутулившись, пошел к своему участку, приволакивая ногу сильней обычного.
Но по мере приближения к жаждущим его благосклонности клиентам спина распрямлялась и хромота из физического недостатка превращалась вроде как в причуду капризного метра.
Витек Хомутов был порождением Колпакова, хотя сам не подозревал об этом. Он вообще не задумывался над подобными вещами.
А Колпаков нередко размышлял о влиянии, оказываемом людьми друг на друга, и пришел к выводу, что пересечение жизненных маршрутов подобно столкновению бильярдных шаров: более сильный и целеустремленный продолжает путь, резко изменив траекторию чужой судьбы.
Витек встретился с ним неуверенным закомплексованным тюфяком, раскормленным и подавленным не в меру энергичной мамашей. Все изменения, происшедшие с ним, прямо обусловлены этой встречей.
Он, Геннадий Колпаков, создал нынешнего Хомутова, гения автосервиса, хозяина положения — вон как вертятся вокруг него, суетятся, заискивают; чрезвычайно довольного собой, своей жизнью, достигнутым местом под солнцем...
Полностью довольными бывают, конечно, не слишком умные люди, надо признаться, детище не очень удачное; и грязнуля, на тренировки тоже ходил в нестираном кимоно, приучить к чистоте так и не удалось. Но зато хороший автослесарь, это немало!
В действительности Хомутов вовсе не был гением автомобильного ремонта. Он относился к категории посредственностей и в любом деле мог достигнуть лишь среднего уровня. За годы работы он нахватался вершков — и только. Постигнуть глубины профессии мешали лень, необязательность, отсутствие интереса к специальности.
Научившись устранять несложные, наиболее часто встречающиеся неисправности и проводить простейшие регулировки, он возомнил себя опытным, познавшим все тонкости ремесла мастером. Этому в немалой степени способствовало заискивание клиентов, терпеливо сносивших барские замашки и дававших понять, как высоко они ценят опыт и знания Виктора Александровича.
Правда, когда он попытался заняться частной практикой на дому, ничего не получилось: оторванный от должности Хомутов ничего собой не представлял, и клиенты предпочитали Потапыча, Кольку- карбюраторщика и других конкурентов.
Не задумываясь над причинами неудачи, Хомутов махнул рукой на свою затею и перестроился, получая «левый» доход на рабочем месте. Здесь это удавалось: владельцы машин не скупились на чаевые, надбавки за «срочность», «дефицитность» запчастей и т. д.
Беззастенчиво пользуясь покладистостью заказчиков, Витек привык откровенно халтурить, а наиболее сложные неисправности отпасовывать коллегам. Постепенно даже для знакомых он перестал делать исключения и всех подряд обслуживал спустя рукава. Для самого себя он всегда находил причины, оправдывающие такое поведение.
«Ишь, написал... Проверить то, проверить се... Делать нечего, вот и морочит голову на халтуру...»
Хомутов оглянулся, как бы опасаясь, что Колпаков услышит его мысли. Но Геннадия в цехе уже не было. Витьку стало спокойней.
«Подумаешь, сэнсэй! Из-за него я стал калекой... Пустил в группу эту обезьяну с бородой, костолома проклятого... Все они там хороши...»
— Так что, шеф, сделаешь? — с фамильярностью «своего» обратился к нему Гарандин.
— Я же сказал! — хмуро бросил Витек. — Три часа до конца работы, а мне вон еще тачку подкинули!
