Лена с облегчением отставила кофейник, изящно поднесла к губам длинную коричневую сигарету.
— Возьми что-нибудь в холодильнике.
— Там ничего нет.
Пауза затягивалась.
Колпаков смотрел на жену, побуждая ее к каким-то действиям, но она явно не понимала, чего он от нее ожидает.
— Пожарь-ка мне яичницу с картошкой.
Лена поперхнулась дымом, Хомутова с Элеонорой переглянулись, будто он сказал откровенную непристойность.
Тонко чувствующий ситуации Колпаков понимал, что в их глазах его поведение переходило всякие границы. Ворваться в уютную атмосферу девичника, прервать интересный разговор, без восторга принять вежливый жест заботы супруги, да еще заявить о столь прозаических и приземленных вещах, как голод и содержимое холодильника!
И в довершение предложить светской даме чистить картошку и жарить яйца — неслыханная наглость! В их представлении мужья ведут себя совершенно по-иному. Правда, они не делают поправки на то, что привыкли общаться с чужими мужьями. Старые расфуфыренные курицы, если не поставить их на место, испортят Лену вконец.
— Знаете, милые дамы, — непринужденным тоном застольного краснобая начал Колпаков, — в Японии существует любопытный обычай: провинившуюся жену наказывают палкой... — Он обвел взглядом окаменевшие лица. — И что интересно: если муж ее любит, он не должен пользоваться палкой толще мизинца...
— Ну, мы, пожалуй, пойдем, — поджав губы, поднялась Хомутова, следом встала Элеонора. — Леночке, видно, предстоит... э-э-э... что-то там жарить...
— Я вас пока развлеку, — заверил Колпаков. — Самое удивительное: обычай не применяется. Спросите почему? Жены не дают повода. Ну, ни малейшего! Правда, странно?
— Спасибо, Геннадий, вы нас действительно развлекли, — холодно процедила Хомутова.
— Но там, где не ценят женщину, нет и прогресса...
— Это в Японии-то нет прогресса? — удивился Колпаков.
— Конечно, — вмешалась Элеонора. — Французские духи и вообще... А про японскую косметику я никогда не слышала!
«Срезав» таким образом Колпакова, дамы вышли в коридор, где принялись шепотом давать Лене советы, очевидно, по подавлению домашнего бунта.
— Кстати, Леночка, вынеси заодно мусор! — выкрикнул напоследок Колпаков.
Дверь за гостями захлопнулась.
— Что с тобой происходит? — с трудом сдерживая возмущение, спросила Лена. — Если хочешь выяснить отношения, можешь подождать, по крайней мере, пока уйдут подруги!
— У меня сложилось впечатление, что они переселились к нам насовсем. Последние полтора года мы остаемся вдвоем только ночью, да и то если кто-то из них не задерживается до утра. И какие они подруги? В матери годятся!
— По крайней мере, у них есть чему поучиться!
— В домашнем хозяйстве это не ощущается...
— Да, они не домохозяйки! Но ведь есть много других вещей, кроме кухни и плиты. Посмотри, как они выглядят! Разве ты не хочешь, чтобы твоя жена оставалась молодой и через двадцать лет?
— Если ты будешь прилежной ученицей, я этого уже не увижу.
— ?..
— Их жизненный опыт состоит из разводов, похорон, богатых старичков, поисков выгодных любовников. Хороши наставницы!
— Ты настроен предвзято, но это же не причина, чтобы запретить и мне с ними общаться...
Лена успокоилась и продолжала спор для порядка. Она любила, чтобы последнее слово оставалось за ней. Обычно Колпаков уступал. Но постоянные уступки расцениваются как слабость.
— Кое-что касается и меня лично. Питание всухомятку, «вынеси мусор» вместо приветствия, табачный дым, которого я не выношу...
Он умышленно обострил ситуацию и внутренне напрягся, приготовившись к взрыву, но на удивление обстановка разрядилась неожиданно спокойно.
— Ты просто голоден, потому и не в духе. Сейчас приготовлю что-нибудь, — кротко сказала Лена и вышла на кухню.
Колпаков удивился — только на миг. Так и должно быть. Железная непреклонная воля, ощущение силы и готовность достойно отразить самую яростную атаку на расстоянии чувствуются любым живым существом: злоумышленником, диким зверем и... Словом, любым живым существом.
Колпаков расслабленно растянулся в кресле. А ведь он был прав в тот далекий вечер у кинотеатра — Лена действительно стала покорной и послушной. Система не обманула ожиданий. Хотя...
Вскоре Лена пригласила его к столу. Она приготовила то, что он просил, а поскольку молодая супруга хозяйничала нечасто, ужин казался Геннадию особенно вкусным...
Подав чай — Колпаков так и не приучился пить кофе, — Лена пересказала домашние дела.
— Сантехники будут в среду, надо успеть завезти компакт; достала милый интерьерчик балкона, и человек есть, готовый сделать; да, приходили соседи: у Янчикова швы разошлись, вода протекает под подоконник, в седьмой квартире дверную колоду перекосило, у Писаревского обои отклеиваются — вот заявки...
— Писаревскую оставь, я займусь, остальное — в мусоропровод. И объясняй всем, что председатель кооператива — не столяр и не толкач, пусть сами решают вопросы текущего ремонта.
— Но они говорят, что это строительные недоделки и ты обещал...
— Недоделки доделаны, обещания выполнены, дом сдан в эксплуатацию — все. Мавр сделал свое дело — мавра можно удалить. Председатель умыл руки.
Колпаков встал, помыл и поставил на место чайную чашку, поблагодарил жену и в благодушном настроении прошел к себе в кабинет. Угловой диванчик, журнальный столик, торшер — уголок отдыха; письменный стол с вертящимся кожаным креслом, дающая направленный пучок света лампа на блестящем суставчатом кронштейне, приставная тумбочка для пишущей машинки, книжные полки, складная макивара в простенке — рабочая зона.
Все продумано, рационально, удобно. Ничего лишнего. Первоначально предполагалось, что это будет комната матери.
На столе лежала рукопись диссертации, на журнальном столике — несколько еще не переведенных книжек по каратэ и увлекательный детектив о триадах — могущественных преступных организациях Юго- Восточной Азии.
Колпаков остановился в раздумье между рабочим креслом и диваном. Тренированная железная воля, которой он очень гордился, позволяла преодолевать любые соблазны. Но сейчас он не посчитал нужным воспользоваться этим качеством и свернул к дивану.
«Полчаса отдыха, и за работу». В последнее время он разрешал себе работать не так интенсивно, как раньше, и даже сократил привычную продолжительность медитации. Но предпочитал не задумываться и не анализировать эти факты.
— Закрой глаза, Генчик! — Голос Лены предвещал какой-то сюрприз. — А теперь открой...
На ней был новый кожаный пиджак и юбка под леопарда. А какого еще сюрприза он мог ожидать?
— Нравится?
Лена, как манекенщица на подиуме, сделала несколько шагов, плавно развернулась.
— По-моему, мне идет. Как ты считаешь?
Что да, то да. Ей шли модные, броские, безумно дорогие вещи.
— Очень эффектно.
Колпаков мог расписать всю сцену, которая сейчас последует, кроме, пожалуй, одной детали:
