фондов, непонятно пока, как списывали… В общем, свяжись с Грибовым.
Грибов был начальником ОБХСС.
- Хорошо, спасибо…
Я отвечал механически, прокручивая последствия для дела от новых данных. Дополнительная документальная ревизия, очередное продление сроков следствия, выход на 'левую' жесть… Это только то, что лежит на поверхности!
- Да, кстати, совсем забыл!
Выбрав подходящий момент, Молоков хлопнул себя по высокому, с залысинами, лбу.
- Там, видно, Фролов чего-то недопонял, но он сказал, что ты не собираешься до конца месяца предъявлять обвинение Вершиковой…
- Посмотрим. - Не оценив дипломатической гибкости собеседника, я толкнул высокую, обитую новеньким дерматином дверь и уже в затемненном тамбуре сообразил, что даже не попрощался с Молоковым - настолько он озаботил меня своим сообщением.
Белов сидел, закопавшись в бумаги, и время от времени делал какие-то пометки большой синей ручкой.
- Дело Тряпицына, Павел Порфирьевич, - ответил я на его вопросительный взгляд.
- Хорошо, - Белов достал листок учета дел, находящихся в производстве следователей, и поставил птичку. - А что у вас с другими делами? Имейте в виду, по молкомбинату вскрылись новые факты, объем работы большой, надо расчищаться!
- Акимов и Гоценко - окончено, подошью, составлю обвинительное… Сейчас вот поступила экспертиза по Перову…
- Ну-ну, - оживился Белов. - И что там? Помню, он ссылался на плохой цемент.
- Причина катастрофы в несоблюдении технологии кладки. Качество цемента нормальное…
- Значит, его доводы опровергнуты… - Он задумчиво забарабанил пальцами по столу.
- Да, теперь надо решать…
- А что решать? Арестуйте - и под суд! - В голосе Белова появились резкие нотки.
- Арестовать?
- А чему вы удивляетесь? Преступление серьезное, повлекло тяжкие последствия!
- Да жалко… У него ребенок маленький. Нарушение правил строительных работ - неосторожность…
- Жа-а-лко, - протянул прокурор. - Вот эта наша жалость и приводит к уголовным делам. Его надо было давно с работы уволить, так нет, жалели! Старается, мол, и человек хороший. Так и взращивается безответственность и некомпетентность. Хороший человек - это не профессия. Расплодили 'хороших людей'! И результаты налицо. А у погибшего, кстати, тоже дети, двое! Их вам не жалко? - Белов сделал короткую паузу и решительно рубанул ладонью воздух. - Предъявляйте обвинение и берите под стражу! Письменное указание давать нужно?
- Нет. - Шеф опять был кругом прав.
- Значит, с этим решено, до конца месяца пойдет в суд. - Белов сделал еще одну пометку. - А что с делом Вершиковой? Молоков жаловался, будто мудрите, отчетность им портите, раскрываемость снижаете…
Я знал, что Молоков не жалуется, но шеф любил обострять ситуации.
- …Разве мало оснований для предъявления обвинения?
- Да вроде достаточно, - я пожал плечами. - Но с другой стороны - свидетели ничего не видели, прямых улик нет, сама Вершикова дает путаные показания. Иногда мне кажется… В общем, не похоже, чтобы она просто так, без причины совершила убийство.
- Э, Юрий Владимирович, признаться, такого от вас не ожидал, - с укором проговорил прокурор и усмехнулся.
- Чего 'такого'?
- Такого мальчишества, даже, извините, дилетантства. 'Кажется, наверное, не похоже…' Да разве это следственные категории? Вы же профессионал и должны оперировать только фактами. Фактами! Сколько преступлений совершается практически безмотивно, по пьянке, когда не только причины нет, но и повод-то пустяковый! Или вы первый год на следствии?
Он был прав.
- Где вы видели убийство при свидетелях, с изобилием прямых улик? Неочевидные преступления доказываются всегда на косвенных, и они ничуть не хуже, даже прочнее, вы это знаете из теории, но с косвенными доказательствами труднее работать!
- Убедили, - попытался я прервать аутодафе, но не тут-то было.
- Искусство следователя, я имею в виду хорошего следователя, - нравоучительно продолжал прокурор, - в том и состоит, чтобы уметь интуитивные догадки превращать в доказательства. А все эти голые сомнения… - Он махнул рукой. - Грош им цена.
Белов хлопнул ладонью по столу, как бы вбивая беспочвенные сомнения в полированную столешницу.
- Предъявите Вершиковой обвинение, допросите тщательно, подробно, постарайтесь установить психологический контакт, пусть она вспомнит мельчайшие детали происшедшего. И все станет понятно и бесспорно. И кончайте дело, нечего тут мудрить.
Все было ясно. Я вел себя как неопытный стажер, еще не распрощавшийся со студенческой инфантильностью, и Белов недвусмысленно указал на это. Хорошо еще, что он не знает, как я потрошил сигареты!
Я достал план расследования. Почти против всех пунктов стояли 'птички' - выполнено. Что еще остается? Получить документы, характеризующие участников дела, - запросы посланы, подождем. Истребовать акт судебно-медицинской экспертизы - это нужно срочно. Сел за машинку, отпечатал запрос, вручил практикантам. Ничего неожиданного от заключения врачей я не ожидал - иначе мне бы уже позвонили. Но когда ребята принесли бумагу с чуть расплывчатой лиловой печатью, напряженно вчитывался в неровный из-за разболтанности литер текст.
Смерть наступила около полуночи от проникающего ранения сердца, других повреждений не обнаружено. Легкая степень опьянения, ядов в крови нет.
Да и откуда им быть, ядам? Страховочный контрольный вопрос, на всякий случай. Из того же ряда, что проколотые сигареты.
Я бросил злополучную пачку в 'дипломат'. Если сейчас осветить ее ультрафиолетом, свежий клей обязательно выдаст проделанные неким сверхподозрительным субъектом страховочные манипуляции.
У Вершиковой не было ни ультрафиолетового осветителя, ни лупы, но она так пристально рассматривала яркую сигаретную пачку, что у меня мелькнула глупая мысль, будто она видит все невооруженным взглядом.
- Откуда это?
Бледная, с отеками под глазами, равнодушная ко всему окружающему, она вдруг оживилась, в голосе появился неподдельный интерес.
- Золотов передал для вас.
- Золотов?!
Здесь приятные пустячки имеют другую цену, чем на свободе. Фирменные сигареты, переданные с воли в знак внимания, - все равно что в обычных условиях ультрамодное платье, специально привезенное из-за границы. А может, и ценнее! Ну кого бы Вершикова удивила в своей парикмахерской новым платьем? А тут в камере - фурор: охи, вздохи, завистливые восклицания. 'Счастливица' окажется в центре внимания, событие запомнится.
- Молодец, Валера. Не говорил ничего?
Вершикова распечатала сигареты. Руки у нее были некрасивые - широкая кисть, короткие пальцы с мелкими, будто обгрызенными ногтями.
- Привет передал, о здоровье справлялся. Поддержать вас хотел, ободрить.
Вершикова улыбнулась.
- Молодец, свое дело туго знает!
- Какое 'свое дело'?
