что цены тут не маленькие, но такого результата не ожидал… Два мартини, два салата, две баранины на ребрышках, бутылка сухого вина. Не может быть! Или это вино? Вкусное, чилийское, он никогда такого не пил… И еще чаевые на ваше усмотрение… С ума сойти! Машинально достал свои пятьсот семьдесят рубликов, беспомощно огляделся.
Вера взяла счет, глянула небрежно, сунула официанту смятые купюры, махнула рукой – мол, спасибо, сдачи не надо! Сколько она ему дала? Похоже, две тысячи. Ничего себе! Ладно, потом с ней рассчитаюсь…
Он сунул деньги обратно в карман. Собственно, здесь это были не деньги. Однокурсник Витя предложил посидеть еще пару минут и выпить с ним по бокалу белого вина. За встречу и знакомство. Они посидели еще пару минут, причем Вера вдруг начисто расхотела спать и щебетала, как утренний жаворонок. У Вити было лицо молодого римского патриция. Денис бросал ревнивые взгляды на этикетку бутылки, но лучше бы он туда не смотрел: это был «Сотерн» урожая девяносто восьмого.
Потом Витя рассчитался одной зеленой купюрой, и вскоре они оказались в «Кубрике», где пили коньяк, на этикетку Денис уже не смотрел, чтобы не расстроиться окончательно. Впрочем, он и так расстроился. Пока Витя и Вера предавались воспоминаниям, он методично заполнял пепельницу искореженными окурками.
– …Это правда, Денис?
Он не сразу понял, что обращаются к нему. Виктор в позе крайнего удивления уставился на него, глаза – по пять копеек. У Веры на щеках играл румянец, она улыбалась, она смотрела на Дениса, как гордая мать смотрит на сына-отличника.
Денис поднял голову.
– То есть?..
– Я сказала Вите, что ты работаешь следователем в прокуратуре.
Вера прикурила от свечки на столе, не отрывая взгляда от Дениса. У нее слегка дрожали пальцы.
– Мать моя… – выдавил потрясенный Виктор. – Настоящий следователь?
– Это вас шокирует? – поинтересовался Денис. Честно говоря, он ничего не понимал.
Виктор издал короткий хрюкающий звук и вдруг смутился. На патрицианском лице, которое по определению должно оставаться невозмутимым, проступила густая краска.
– Я просто… – начал он и запнулся.
– Ну ты что, Денис? – сказала Вера. – Просто Витя всегда мечтал стать следователем. Он три года подряд поступал на юрфак и не поступил. А потом писал заметульки в колонку криминальной хроники «Тиходонской правды»…
– И опять пытался пролезть на юрфак, – перебил ее Витя. – Но не судьба, видно. Чуть с катушек не слетел тогда. В общем…
Он махнул рукой.
– Понимаете, это какой-то заколдованный круг.
Виктор пристально посмотрел на Дениса, словно желая удостовериться, что его поймут правильно и не поднимут на смех. Дениса такой взгляд немало позабавил, хотя он и не подал виду.
– Знаете, кем я стал после журфака? Даже не журналистом. Я – профессиональный посредник. Металл в Калининграде, вакуумная упаковка в Кисловодске, кукуруза в Краснодаре… В общем, я перезнакомился за эти годы с сотней тысяч разных людей. Разных. От секретарш до губернаторов, а также с бандитами, цыганами, главарями «голубых» кланов, генерал-полковниками, директорами… Даже с Валерой Меладзе и Сережей Пенкиным. Это работа. Но, понимаете, ни с одним следователем меня судьба не свела. Ни с одним на все сто тысяч! – Виктор вскинул руку, едва не опрокинув свой фужер. – Денис, вы – первый. И этот день, который свел нас вместе, я запомню навсегда.
Он оглянулся на Веру и неожиданно поцеловал ей руку.
– И тебя, Верочка. Тебя я тоже никогда не забуду.
Денис не знал, что сказать.
– Это хорошо, что я первый, – пошутил он. – Значит, ваши дела идут хорошо.
– Да, – просто согласился Виктор. – Мои дела в порядке. Я совсем в другом смысле.
К счастью, тут пришел официант, принес южноафриканское шампанское в ведерке со льдом. А Виктор продолжал говорить, обращаясь уже только к Денису. Сколько убийств вы раскрыли? Это было сложно? Сколько времени у вас уходит на каждое из дел? Любой ответ Дениса, какую бы информацию он ни нес – позитивную или негативную – вызывал неизменный восторг. Кроме одного – когда Денис ответил на вопрос о средней зарплате. Причем, чтобы не упасть лицом в грязь перед Верой, он завысил цифру по крайней мере в два раза. Лицо Виктора просто вытянулось. Он тут же вспомнил, что его фирме позарез нужен консультант с юридическим образованием. И опытом работы в госструктурах. То есть не штатная единица, а, как бы сказать, неофициальный помощник. Просто посоветоваться в случае чего. Вознаграждение гарантировано. Более чем щедрое. Ну… Скажем, пятьсот у. е. за каждый случай беспокойства. Для начала. А там…
По-моему, подумал Денис, он просто пьян. Он неловко отшутился и спросил у Веры, не очень ли она устала. Вера прикрыла глаза и улыбнулась, а Виктор вскочил, извиняясь за свое многословие и прилипчивость. Он проводил их до стоянки, где дожидался Верин «гольфик», и на прощание попросил у Дениса телефон. Если можно. Можно, сказал Денис. Конечно, можно.
– Обилечиваемся, граждане! Обилечиваемся!
Остановка «Яблоневка» – последняя в городской черте. Дальше – пригород, сады, садовые участки, чуть в стороне – городская свалка. Обычно летом здесь набивается полный автобус – садоводы, огородники, жители полусельских районов, прилегающих к Тиходонску. Да и сейчас, хотя не сезон, набилось изрядно. Кондуктору зевать некогда, надо шевелиться и шевелить пассажиров, но аккуратно и с умом. Кто-то в этой толпе обязательно проедет без билета – хотя бы вон та толстомясая рожа, ишь, перегородил проход так, что ни спереди, ни сзади к нему не подберешься. Явно безбилетник, и платить не станет: ищет лишь, с кем задраться, да поскандалить, да в морду дать. Иван Степанович таких за версту видит. И трогать его не станет. Толстомясый ездит здесь нечасто, а то и вообще впервые, убытки от него небольшие, пусть себе едет. А вот бомжара, что левее примостился, – это и есть тот самый контингент, вскрывать и изводить который кондуктор сюда и приставлен. Тем более что он тихий и скандалить не осмелится.
– Кто еще без билетика? Гражданочка, вы ведь на повороте зашли, я видел. Чего ждем? Обилечиваемся, быстренько, десять рублей… Вот так. Пропустите, пожалуйста.
Иван Степанович ловко продирался через заторы одетых в зимнее тел, приближаясь к бомжу. Кондуктор видел его здесь не первый раз и не десятый. Он сходит на станции Прошино, живет напротив свалки, небось у Дуньки Мотельщицы, в комунии ее поганой. В город едет ранним утром – собирает там бутылки, попрошайничает, ворует по-мелкому. Возвращается обычно под вечер, как сегодня. И каждый раз у них с кондуктором выходит настоящая схватка, как у охотника с дичью: бомжара пытается схорониться и не заплатить, используя свои наработанные навыки; кондуктор же, используя свои, вскрывает его и обилечивает.
Иван Степанович – кондуктор со стажем, почитай сорок лет на транспорте. Здесь его и в партию приняли, и квартиру перед пенсией дали. Тогда на самообслуживание переходили, а от кондукторов избавлялись… А теперь времена изменились, вон пришли домой, с почетом попросили обратно поработать! Значит, не справляются без него…
– Обилечиваемся, граждане!
Не замечая толстомясого, кондуктор протиснулся дальше, оторвал два билетика для хмурой семейной пары, влезшей в автобус среди последних, поругался для порядку со старухой-льготницей, которая хоть и выглядит куда старше своих восьмидесяти пяти, однако пенсионную книжку обязана носить с собой и предъявлять по первому требованию. И только потом, почувствовав спиной тихое ликование Кирьяна, решившего, что его не заметили или просто не хотят с ним связываться, – обернулся.
– Ну, кто тут еще не обилетился? Обилечиваемся!..
Они стояли теперь нос к носу, и это означало, что Кирьян очередной раз проиграл и должен уплатить по тарифу. Так было всегда, и Кирьян платил, а если не платил, то бывал беспощадно ссажен с маршрута.
Только сейчас Кирьян смотрел куда-то мимо, словно не слышал. От него пахло водкой, однако он был в полном сознании, что Иван Степанович мог утверждать со всей ответственностью.
– Билет, – сказал кондуктор. – Билет есть?
