— …Зауэр «три кольца» лучше, тут меня никто не переубедит…
Крылову казалось, что все разговоры нарочиты и призваны создать некий уровень, отвечающий представлению собравшихся об атмосфере светского общения.
Но все их старания изобразить если не интеллектуальную элиту, то по крайней мере достаточно близкий к ней круг были напрасны. Хотя Крылов мог поклясться, что сами они этого не понимают и любуется собой: умными, развитыми, осведомленными о вещах, недоступных всяким середнячкам. Но разве может напыжившаяся кошка выдать себя за тигра?
— Первый раз попала в избранное общество, все такие умные, культурные. — Приняв молчаливость Крылова за смущение. Надежда почувствовала в нем родственную душу, а выпитый коньяк способствовал доверительности и откровенности. — Мы люди простые — я в магазине, муж слесарем…
Она вдруг осеклась, будто сболтнула лишнее, даже испуг метнулся в глазах:
— В таких домах никогда не бывала, вот и сижу как дура… Когда кругом незнакомые и сказать нечего, каждый себя дураком почувствует, правда ведь?
— Как же оказались у незнакомых? — нехотя ответил не расположенный к беседе Крылов.
— Галину знаю, доставала ей кое-что: сапоги, пиджак кожаный…
— Наденька, милая, мне тоже сапоги позарез нужны! — перегнулась через Крылова, щекоча лицо густо надушенными волосами. Вика. — Зима на носу, а я разута, сделай, век не забуду! Что надо — с меня!
Надежда выпрямилась, ощутив привычную почву под ногами, — куда девалась сконфуженность!
— Приходи в универмаг, пятая секция, спросишь Толстошееву, — с достоинством ответствовала она. — Мы хоть и не начальники, но тоже кое-что можем!
— Поменяемся местами? — возбужденно попросила Вика, переставляя тарелки. — Хочу выпить с подругой'. А пальто с ламой сейчас есть?
Крылов пересел, оказавшись рядом с Рогальским.
— Все кричат: 'Ах, какой спектакль! ', билетов не достать, по четвертаку продают, ну, купил — чепуха на постном масле…
— Ты не прав, Ромик, надо воспитывать вкус, чаще бывать в театрах, постепенно начнешь понимать… — втолковывал Семен Федотович.
Они продолжали пыжиться. Но запал скоро пройдет, иссякнет запас умных слов, а выпитое спиртное довершит дело, и вечеринка войдет в привычное русло, когда сразу станет видно, кто есть кто.
Так и получилось. Минут через сорок в комнате стало шумно, чинный строй застольных бесед разлетелся на рваные осколки, и содержание их стало более приземленным и практичным.
— … с лидазой очень тяжело, но для Бадаева я конечно, постараюсь…
— …стекла на веранду и шифер. Иван Варфоломеевич все подписал, надо машину подогнать и вывезти…
— …пятнадцать метров сверх нормы — очень много, придется переписать акт обследования, я скажу кому следует…
— …если переведут на безалкогольные да еще пиво запретят — нам всем труба…
— …провели инвентаризацию — опять недостача двести рублей! Я говорю: Катька, раз вместе работаем, надо друг другу доверять. А ты что же делаешь?
«В чудную компанию мы попали», — Крылов снова ощутил волну раздражения, тем более что Толик с видом записного соблазнителя обхаживал Риту.
Какого черта вообще его сюда занесло? Впрочем… Обычно они проводили время вдвоем или в узком кругу с друзьями, подругами — устойчивые связи, привычные отношения, неожиданности исключены. Другое дело сейчас: незнакомое окружение, новые знакомства, обильная выпивка, соблазны — вон как сосед старается, тут возможны всякие зигзаги, этакий «люфт» поведения, когда человек раскрывается с неизвестной стороны… Значит, первый раз появилась возможность посмотреть, как Рита проявит себя в тех или иных ситуациях.
Крылов отогнал возникшую мысль как недостойную, она просочилась из тех участков мозга, которые пропитаны сомнениями и недоверием, но все-таки что ей говорит этот хмырь?
Крылов напряг слух.
— Такой женщине обязательно надо иметь свободные деньги, чтобы не задумываться, сколько можно потратить…
— На тряпки? Я сама шью и прекрасно обхожусь.
— Не только. От красивой женщины должно хорошо пахнуть, значит, французские духи, мыло по два рубля…
— Не обязательно. Нужно мыться каждый день, и запах будет не хуже.
— Можно в этом убедиться? — В голосе Толика появились многозначительные интонации, и он потянулся носом к шее собеседницы.
— Конечно. — Рита с улыбкой качнула в пальцах вилку, и Толик едва успел отдернуть голову. — Попробуйте мыться каждый день.
Крылов рассмеялся.
— Выпьем за чистоплотных людей! Ваше здоровье, Толик!
Тот натянуто улыбнулся и поднял рюмку.
В компании возникло некоторое замешательство: никто не понял, чем вызван странный тост Крылова.
— И за хороший слух! — Низкий баритон Семена Федотовича прозвучал как разрешение, рюмки опрокинулись, хотя вряд ли сказанное Крыловым стало понятнее. А сам Крылов уяснил две вещи: во- первых, Семен Федотович здесь главный, во-вторых, он пристально наблюдает за ним весь вечер.
— Хватит пить! — весело закричала хозяйка. — Давайте танцевать. Ромик, сделай!
Хозяин подошел к сверкающей никелем стойке, вывел звук на полную мощность и приглушил свет в соседней комнате.
— Здесь у нас будет танцзал, прошу. Только хрусталь не бейте.
— Пляшем?
Сухой лапкой с хищными кроваво-красными коготками Вика вцепилась Крылову в локоть, подалась к нему, почти вплотную приблизив бледное лицо.
По расширенным зрачкам и неконцентрируемому взгляду было видно, что она сильно пьяна.
— Следующий танец.
Крылов высвободил руку и, успев оттеснить быстро оправившегося от неудачи Толика, увлек Риту в розоватый сумрак, где, тесно прижавшись друг к другу и не слишком прислушиваясь к музыке, колыхались несколько пар.
— Зачем ты меня сюда привела? — отодвинув прядь волос и прикоснувшись губами к чуть оттопыренному ушку, спросил он. — Ты хоть знаешь, что это за публика?
Прикосновение и исходивший от Риты родной будоражащий аромат успокоили его, раздражение начало проходить.
— Не сердись, Сашок. — Рита провела ладонью по его шее. — Люди как люди. Лиза-Элизабет — заваптекой, Галка работает в посредбюро по квартирой, Романа только назначили заведующим в баре на Широкой. Остальные тоже приличные люди. Нам-то что до них?
«Действительно, чего я взвился? — подумал Крылов. — Ничего страшного не происходит: пришли в гости, посидели, потанцевали и разошлись. Водить дружбу с четой Рогальских или их приятелями никто меня не заставляет».
Но в глубине души он понимал, что, успокаивая себя подобным образом, сознательно закрывает глаза на важное обстоятельство: далеко не все равно, с кем садишься за один стол, неосмотрительность здесь оборачивается неразборчивостью, диктующей свои правила поведения, порождающей компромиссы с самим собой, настолько мелкие и незначительные, что никогда не поверишь, если не знаешь наверняка, что они способны до неузнаваемости перекроить человека и тот даже не поймет, что в длинной цепи уступок собственным слабостям, порокам или бесхарактерности решающую роль сыграла та, первая, самая
