первую очередь опасна для того, кто сверху: вначале нижний парашют перекрывает верхнему набегающий воздушный поток, он теряет подъемную силу, и оставшийся без поддержки парашютист своим весом гасит нижний купол.
«У двох каюк, – с присущим ему красноречием говорил старшина, – но верхнему хужее...» Тогда это вызывало смех, но сейчас Вольфу было не до веселья.
– Сползай вбок, быстро! – во всю мощь легких заорал он. – Тут я тебя поймаю! Сползай, а то оба гробанемся!
– Блядь, не выходит, я как в яме! – донесся сверху голос Серегина. – Наклони купол! Купол наклони!
Легко сказать! Вольф резко отклонился всем телом влево и изо всех сил потянул правый пучок строп. Желто-серая земля качнулась, одним краем задираясь вверх. Меняя направление спуска, парашют накренился. Углубление в куполе сдвинулось к краю.
– Давай еще! – крикнул Серегин. – Еще!
Он тоже извивался на скользком, теряющем упругость шелке, совершал всем телом отчаянные фрикции, испуганно кося за спину: жалкий пузырек его собственного купола сморщился и опал, как проколотый воздушный шарик. Шлейф смятой ткани бессильно, словно хвост убитой змеи, соскользнул вниз. Изогнувшись, Вольф поймал этот хвост.
– Сползай, я тебя держу! – Он двумя руками дернул шлейф на себя, Серегин соскользнул с купола и с криком полетел в бездну... Но пролетел только десять метров, потом стропы натянулись, скользнувший вниз шелк обжег руки Вольфа, но он лишь крепче сжал кисти и намертво зажал его в саднящих огнем ладонях. Подвеска в очередной раз рванула тело Сержа вверх. Только теперь удерживал его не надутый воздухом купол, а обожженные ладони товарища...
Десантный парашют рассчитан на сто двадцать килограммов спускаемого веса, сейчас он нес почти вдвое больше. Поэтому скорость спуска была значительно выше, чем обычные пять метров в секунду. «Ноги поломаем точно...» – успел подумать Вольф.
Желтые холмы быстро приближались. Серегин плотно сжал полусогнутые ноги, напряг мышцы... Столкновение с землей оказалось вдвое сильней обычного, но песчаный склон бархана смягчил удар. Все же в левой ноге что-то хрустнуло. Взметнув облачко пыли, он подскочил, как мячик, и покатился вниз. Рядом ошалело плюхнулся Вольф. Ему пришлось чуть полегче: в последнее мгновение облегченный парашют подскочил вверх и немного погасил скорость. Несмотря на это, ушибленная недавно нога заболела вновь.
– Цел? – спросил он, вглядываясь в помутневшие, с расширенными зрачками глаза Сержа.
–Вроде... – с трудом вымолвил тот, бессмысленно тряся головой. – Я уж думал – кранты... Ты меня спас, братишка... Я твой должник!
– Ладно... Давай быстро, сейчас пойдет долбаная бронетехника!
Про отмену этого пункта учений разведчиков не предупреждали, поэтому они быстро отстегнули парашюты и, прихрамывая, бросились на линию атаки.
Из первого «Ана» посыпались черные точки, один за другим раскрывались парашюты, по мере спуска они, маневрируя, сдвигались покучнее – будто гигантская прозрачная воронка собирала отдельные фигурки в тяжелый кулак, готовый обрушиться на цель.
– Десантируется первый и второй взводы второй роты, – комментировал происходящее Шаров. – Цель – первый и второй секторы. В первом смоделированы командный пункт и шахта МБР «Титан», налет на них осуществляет первый взвод – три боевые группы по десять человек в каждой. Задача...
Насыщенный фактами и цифрами комментарий проходил по цепочке и наконец, поступал от маршала Вахрушева к Грибачеву, который удовлетворенно кивал. Он был изрядно удивлен. Оказывается, старик прекрасно владеет материалом!
– Обратите внимание на кучность спуска. Это позволяет при приземлении избежать распыления сил и создать высокую плотность огня...
– А почему один спускается в стороне от других? – неожиданно спросил секретарь ЦК.
Вахрушев закашлялся.
– Это лучший парашютист бригады старшина Прялкин, – наконец сказал маршал. – У него самостоятельная и очень сложная задача...
Грибачев с интересом приник к биноклю. Одинокий парашютист как по ниточке съехал с неба на крохотную площадку сторожевой вышки.
– Задача выполнена, – удовлетворенно сказал министр. – Часовой уничтожен.
– Поразительно! – секретарь искренне развел руками. – А почему на другие вышки никто не сел?
– Больше никто не может...
– Действительно, ювелирная работа! – широко улыбнулся Грибачев. – Вызовите его ко мне!
– Доставьте сюда старшину Прялкина! – чуть повернув голову вправо, приказал министр. Команда прошла по цепочке, но Раскатов продублировал ее не очень уверенно, а Чучканов – откровенно растерянно.
Майор Шаров покачал головой.
– Невозможно. Вы же знаете... Ему надо выкупаться...
Чучканов обернулся и на этот раз наклонился к уху замполита.
– Пошлите людей за Пряхиным. Пусть разведчики сольют воду из фляг – его надо привести в порядок.
– Есть! – замполит мгновенно исчез.
Второй самолет медленно приближался к полигону.
– Обычно мне всегда показывают успехи и достижения, – сказал Грибачев. – А вот недостатки у вас есть? Как вы с ними боретесь? Или замазываете, укрываете от командования? А, товарищ комбриг?
Маршал и генералы повернулись к Раскатову. Но тот был готов к подобному обороту и не смутился.
– Есть недостатки, товарищ секретарь ЦК! – с некоторой печалью в голосе сообщил он. – Но и руководство бригады и партийная организация выжигает их каленым железом! Один перерожденец, этот... как волк, который в лес смотрит, на добро ответил черной неблагодарностью... Избил сержанта, похитил...
Поймав внимательный взгляд Никитского, комбриг запнулся. Как бы не перегнуть палку. Один прокол вроде прошел незаметно – хотел назвать фамилию этого немца, да запутался – какая настоящая... И чуть не сболтнул про патроны...
– ...похитил имущество. За это он арестован и предстанет перед военным трибуналом!
– Что ж, если меры убеждения исчерпаны, тогда без строгости не обойтись, – Грибачев вздохнул. – Ведь меры принуждения никто не отменял. Вы правильно действуете – важно не скрывать недостатки, а бороться с ними.
– Так точно, товарищ секретарь ЦК!
Второй «Ан» начал сброс десанта, и внимание гостей переключилось на него.
– Десантируется первый и второй взводы первой роты, – с облегчением вернулся Шаров к привычному комментированию, но через несколько секунд его гладкая речь сбилась, он замолчал и припал к биноклю.
Так же внезапно запнулся и Вахрушев.
– Что это?! – Грибачев изо всех сил прижал окуляры к глазницам. – Они сейчас разобьются!
На трибуне наступила мертвая тишина. Десятки биноклей фокусировали разыгрывающуюся в воздухе драму. У одного десантника неполностью раскрылся парашют, и он упал на купол летящего ниже. Теперь оба должны камнем понестись к земле...
– Не может быть... Не может быть... He может быть... – как заклинание повторял Раскатов.
Лицо Чучканова налилось кровью, сердце отчаянно колотилось. Он ничего не говорил вслух, но мысли неслись со скоростью курьерского поезда. Потери на учениях действительно предусмотрены, и если бы «Дождь» пришпилил к земле одного наглеца, ничего страшного бы не произошло, потому что самой смерти никто бы не увидел, только акт о несчастном случае... Другое дело, если два парашютиста разобьются на глазах Грибачева и Бахрушина! Тут обязательно полетят головы! А можно не сомневаться, что свою голову комбриг постарается уберечь, и совершенно очевидно, кого он всунет в гильотину «оргвыводов»!
