Данил Корецкий
Рок-н-ролл под Кремлем
Книга четвертая
Еще один шпион
Пролог
Разведывательный спутник «Лакросс», принадлежащий военной разведке США, давно устаревший ветеран «холодной войны»: огромный конус, размером с хорошо известный российским пассажирам автобус «Икарус», — распластав длинные крылья солнечных батарей, натужно парил на высоте двухсот километров, совершая очередной виток вокруг земного шара. Несколько лет назад потребности ЦРУ и технический гений профессора Кольбана, разработавшего новую программу космического слежения, вернули старичка к жизни, поставили в строй, и он добросовестно внес свой вклад в операцию «Рок-н-ролл», которая если и не стала до конца успешной, то отнюдь не по вине его компьютеров, электрических цепей, электронно-оптических датчиков и передающих антенн.
Сейчас «Лакросс» нес службу по инерции, выполняя разовые задания, просто потому, что сжигать работоспособный объект разведывательного управления в атмосфере было бы неразумным расточительством. Вот он и летал себе, безразлично рассматривая сквозь мощную оптику то, что открывалось далеко внизу. А там «мелькали города и страны, параллели и меридианы», как пелось когда-то в хорошей, но устаревшей советской песне.
Иногда спутник-шпион принимал и ретранслировал в Центр чрезвычайные радиосообщения разбросанных по всем континентам агентов глубокого внедрения, иногда фотографировал новые — масштабные, могущие иметь стратегическое значение стройки, иногда отслеживал в мировом океане бурунные следы атомных субмарин или фиксировал запуски космических ракет с давно рассекреченных полигонов… Было время, когда чуткая аппаратура заглядывала даже в таинственные подземелья под российской столицей, но после завершения операции «Рок-н-ролл» эта опция была невостребованна, и теперь просмотреть московские лабиринты «Лакросс» мог только по собственной инициативе, если таковая имеется у неодушевленных предметов — будь то межконтинентальные ракеты или космические аппараты — что, несмотря на очевидную невероятность, иногда признают люди, работающие с ними много лет.
В сетку координат вплыла Москва, и электрические сигналы, будто дрожь давно пережитых страстей, пробежали по цепям отключенных контуров, выполнявших ответственные функции в период проведения «Рок-н-ролла». Вот внезапно запросил подземную «картинку» личный навигатор одного из основных фигурантов операции офицера Мачо, который давно не выходил на связь по вполне уважительной причине: он был мертв. Но аппаратура не вдавалась в такие нюансы и послушно исполнила запрос. Бортовой компьютер не был настроен на решение философских задач жизни и смерти, он просто выполнял свои программы. И хотя операция осталась в далеком прошлом, данные о большинстве ее участников: живых или мертвых — безразлично; хранились в электронной памяти на случай, если «Рок-н-ролл» придется продолжить. Поэтому, наверное, ветеран космической разведки сквозь сто девяносто километров безвоздушного пространства и десятикилометровый слой мутноватой атмосферы разглядывал синими глазами объективов площади, улицы и дома российского мегаполиса, словно рассчитывая найти там, внизу, знакомые лица.
Это хорошо бы смотрелось на огромном, слегка вогнутом киноэкране: зависшее над планетой технологическое чудовище, внимательные, отблескивающие иридиевым покрытием кварцевые линзы; наплыв, трансфокация, стремительное падение из ледяной космической бездны — сквозь космическую пустоту, магнитные пояса, ноосферу, ионосферу, сквозь озоновый слой в атмосферу, сквозь все более сгущающийся и теплеющий воздух, сквозь белые, как вата, облака, сквозь сизый и вонючий автомобильный смог… И вот уже Москва видна, как на ладони: с высоты птичьего полета хорошо различаются классические сталинские высотки и подражающие им олигархические двойники новейшего времени — футуристические небоскребы с неприлично дорогими пентхаусами, остатки старой застройки Замоскворечья и Китай-города, незыблемо-величавый Кремль…
Крутое пике в район Лубянской площади — и вот уже весь экран занимает желтоватое здание Дома 2,[1] столь же известное в профессиональных кругах и голливудских блокбастерах, как комплекс зданий ЦРУ в Лэнгли или МИ-6 над Темзой. Финальное увеличение: фасад, рама окна, запыленное стекло, служебный кабинет, в котором начальник распекает за что-то подчиненного…
Похожее шпионское кино когда-то уже мысленно снимал лучший специалист ЦРУ по России Билл Джефферсон, известный под псевдонимом Мачо, но он плохо кончил: был разоблачен и убит при задержании. А находящиеся в кабинете люди имели непосредственное отношение к той давней истории.
Глава 1
Секреты особой важности
— Какая еще жалоба, откуда?
Леший не то чтобы не поверил, но как-то усомнился. Он был человеком предельно реальным и конкретным. Именно он сорвал операцию «Рок-н-ролл», задержав на ее последней стадии шпиона — предателя Мигунова.
— Кто написал, куда послал, как узнал фамилию? Я же не участковый, с которым все жители микрорайона здороваются!
Его обычно хмурое, «подземное» — втихомолку шутили в спецвзводе, лицо еще больше потемнело и стало похоже на кусок противоатомного бетона из недостроенного бункера № 6. Причем рассерженный кусок бетона.
— Присядь, — сказал ему майор Евсеев.
Майор был, как говорится, из молодых, да ранним — на добрый пяток лет моложе Лешего, а командовал отделом и спецподразделением «Т», готовился скоро подполковника получать. И что бы там ни болтали недоброжелатели и завистники, Евсеев тоже был парнем реальным и конкретным — именно он вытащил из прошлого шпиона Мигунова. Да и Джефферсона застрелил он. С двадцати метров в затылок, в темноте! Это очень хороший выстрел. Если, конечно, смертельные выстрелы могут быть хорошими…
— Жалоба во все инстанции сразу: Генеральную прокуратуру, МВД, ФСБ. Не знаю, как отреагировали прокурорские и милиционеры, но «подземники» есть только у нас, поэтому Директор сразу отписал мне: «т. Евсеев, разобраться!» А я увидел прозвище… извини, теперь это твой позывной, и все стало понятно! Ясно теперь?
— Да уж, куда ясней, — буркнул Леший.
— Объясняю дальше, по порядку. Написала Поликарпова Инна Сергеевна, проживает на проспекте Мира, 154-12. О чем-то это имя тебе говорит?
— Понятия не имею, — сказал Леший.
— А Поликарпов Дмитрий Михайлович, ее сын, тебе известен?
Леший глубже надвинул брови и покачал головой.
— Ну, вот и познакомишься заодно.
Евсеев выдернул из папки с входящими документами сероватый лист, исписанный тонким паутинным почерком, встряхнул перед собой, приготовившись читать. Поднял глаза на Лешего:
— Ну, что ты стоишь, как неродной? Сядь, говорю.
Леший молча опустился в кресло по ту сторону потертого, исцарапанного стола.
В этом кабинете за четыре десятка лет почти ничего не изменилось. Тот же сейф, еще сталинских
