Тот вывод люди шутками встречалиИ в тюрьмы за него не заключали:Ведь это было просто не опасно,И даже глупым это было ясно!И было так, что эти единицыХотели б сами вдруг переучиться.Но ясный взгляд — не результат науки…Поймите, если можете, их муки.Они молчали в сдержанной печалиИ только руки к небу воздевали,Откуда дождь на них порой свергался,Где Бог — дремал, а дьявол — развлекался.
1957
ОСЕНЬ
Вода в колеях среди тощей травы,За тучею туча плывёт дождевая.В зелёном предместье предместья МосквыС утра моросит. И с утра задувает.А рядом дорога. И грохот колёс.Большие заводы. Гудки электрички.Я здесь задержался. Живу. Но не врос.Ни дача, ни город, Тоска без привычки.Быть может, во мне не хватает огня,Я, может, уже недостаточно молод…Но осень не манит в дорогу меня —В ней нынче одни только сырость и холод.И ноги ступают по тусклой траве.Все краски пропали. Погода такая.Но изредка солнце скользнёт по листве —И желтым и красным листва засверкает.Как знамя, она запылает в огнеПодспудного боя. И станет мне ясно,Что жизнь продолжается где-то вовне,Всё так же огромна, остра и опасна.Да! Осени я забываю язык.Но всё ж временами сквозь груз настроенья,Сливаюсь, как прежде сливаться привык,С её напряжённым и грустным гореньем.И, может быть, будет еще один год.Год жизни — борьбы с умираньем и скверной.Пусть будет тоска. Но усталость пройдёт.Пусть всё будет больно, но всё — достоверно.Порывы свирепы. Не бойся. Держись.Здесь всё на учете: и силы, и годы.Ведь осень всегда беспощадна, как жизнь —Контрольный налёт первозданной природы.И в кронах горят желтизна и багрец.Как отсвет трагедий, доступных не очень…Для дерева — веха. Для листьев — конец.А чем для меня ты окажешься, осень?
1957
* * *
Шла вновь назад в свою судьбу плохую.Решительно. Свирепо. Чуть дыша…Борясь с тоской и жалобно тоскуя,Всем, что в ней было, мне принадлежа.Шла с праздника судьбы в свой дом убогий.Шла противозаконно в дом не мой.Хотя моими были даже ноги,Которые несли её домой.
