— Море! — подмигнул Бата и пришпорил «газик».
И, вспоминая всё, что недавно случилось, Светка вдруг спросила:
— Василий Григорьевич, а в море у вас бывало что-нибудь такое?
Вика исподлобья посмотрела на его крепкие руки, на загорелое лицо и смущённо притихла в ожидании.
Она чувствовала, как что-то с ней начинает происходить. И экипаж не казался ей уже совсем чужим. И старушкина юрта, и мираж, и лагерь в пустыне, и радуга — всё было не таким уж обычным.
А то, что рядом сидел человек, который мог так просто вспомнить Индию, Японию, Гавану, вдруг удивительно приближало тот мир, о котором она мечтала… Вике показалось, что жалеет она об Артеке уже не так, как раньше, но признаться себе в этом не хотела.
Василий Григорьевич, что-то припоминая, посмотрел на Светку, сказал, усмехнувшись:
— Что-нибудь бывало…
И сказал он это так, что все почувствовали, как здорово это «бывало», и каждому захотелось испытать что-то похожее.
Неожиданно Бата затормозил у старой юрты. Недалеко от неё островком возвышался скалистый холм. По одну сторону холма на поляне чернело давнее кострище, а по другую — между гор — уходило вверх ущелье, в котором среди жаркого лета лежал лёд. В вышине по скалам прыгали горные козлы.
— Ну вот, здесь будем отдыхать! — сказал Церендорж.
— Отдыхать, когда рядом горы? — удивился Генка. И, помахав рукой — «привет!» — припустил вверх.
СЮДА! СЮДА!
Ущелье пробиралось среди потрескавшихся скал и осыпей щебёнки. Иногда над головой нависали утёсы. Но повсюду — то тут, то там — яркими пучками пробивалась молодая трава.
Внизу рядом с тропкой тянулись языки тающего снега. Они горбились, вспучивались, и в их глубине открывались гроты. По краям льдин собирались капли, и тоненький ручеёк бежал вниз по дну провала.
Ребята прыгали с камня на камень — за Генкой потянулась вся экспедиция. Людмила Ивановна взмахивала руками, призывая к осторожности, — они только что наткнулись на разбившегося когда-то козлёнка… Но ребята торопились, и лишь Светка то и дело оглядывалась на замыкающего шествие Василия Григорьевича. Тельняшка его была на месте.
Но вот подъём кончился, и к ногам словно подкатилась мягкая зелёная площадка: отдыхайте, любуйтесь поднимающейся рядом вершиной! Она уже стала такой алой, словно кто-то внутри её вздувал кузнечные мехи…
Светка, щурясь из-под ладони, посмотрела на вершину и сказала:
— А ето что?
На самой верхушке горы было сложено невысокое каменистое обо — наверное, его сложили благодарные путники.
Из глубины обо вырывался язычок пламени, будто кто-то внутри его только что разложил костёр.
— Интересно! — вскинулся Генка. — Надо посмотреть!
И вместе с Колей, а за ними и Светка, они пробежали через влажный ледяной язык и стали взбираться вверх по осыпи.
— Мальчики, мальчики! Подождите! — закричала Людмила Ивановна и стала карабкаться вслед за ними.
Василий Григорьевич лёг на траву. Вика села рядом, обхватив колени, и они вместе стали наблюдать, как цепочкой — один за другим — подтягивается вверх отчаянная команда.
Впереди всех лез Генка, за ним, иногда на четвереньках, карабкалась Светка. Она пыталась сдержать Генкину прыть:
— Куда торопишься? К звёздам? Разве хорошо оставлять товарища на земле?
Коля шёл последним. Он страховал ответственного работника пионерской организации и то и дело оказывал ему поддержку. Корона Людмилы Ивановны при подъёме то толкала голову вверх, то отбрасывала назад. А из-под каблуков быстрыми родничками выбрасывалась щебёнка. На долю белых туфель за этот день выпало тоже немало испытаний.
Наконец альпинисты перевалили за край горы и, наклонившись над обо, вдруг разом закричали и стали размахивать руками: «Сюда! Сюда!»
Вику охватило волнение. Взлетая из-за гор, прямые лучи солнца отбрасывали на сопки, на облака четыре гигантские тени. И перед нею словно бы вдруг ожили иллюстрации к книгам Жюля Верна и её собственные фантазии. Но этот необыкновенный, фантастический мир был теперь не где-то далеко, а рядом. И мужественными людьми, стоявшими на краю скалы в лучах заката, были не капитан Немо, не капитан Грант, а Светка, Генка, Коля и Людмила Ивановна.
— Сюда! — махал Генка, и громадная тень, падавшая от него на розовое облако, тоже звала: «Сюда!»
Но Вика покачала головой и задумчиво стала спускаться вниз.
КАК КОНЧАЕТСЯ ВОЛШЕБСТВО
Вика подошла к юрте. Пламя костра дышало уже во все стороны, и Церендорж зачем-то подбрасывал в него вместо дров камни. Бага рядом точил нож, а возле «газика» на привязи ходила коза и недоуменно поворачивалась к ним то одним, то другим боком.
Звяканье ножа становилось всё назойливей. И Вика с грустью посмотрела на козу, которая вместе с ними еле вырвалась из потока и которую теперь собирались преподнести на ужин…
«Ещё будут жевать и приговаривать: «Какой вкусный был динозавр!» — подумала она. Вика исподлобья бросила взгляд на Бату и Церендоржа — они занимались своим делом — и тихо подошла к козе.
Вика погладила её, потрогала рога, и бедняга посмотрела в ответ такими глазами, будто понимала, какая горькая уготована ей судьба.
Вику словно обожгло жалостью и вдруг, неожиданно для себя, она развязала верёвку и подтолкнула козу. Коза непонятливо глянула на неё, дёрнула рогами и, не торопясь, пошла вверх.
Но едва она добралась до первых скал, как что-то поняла, ударила копытцами и побежала по уступам.
Бата тем временем провёл пальцем по лезвию ножа, оглянулся и, вдруг подпрыгнув, с криком сорвался с места.
— Ай-яяй! — закричал Церендорж.
— В чём дело? — спросил, подходя к юрте, Василий Григорьевич, будто ничего не видел.
— Как что? Злые духи! — крикнул Церендорж, показывая на верёвку. — Ужин убежал! — и припустил за Батой.
Коза, увидев, что за ней бегут, припустила ещё сильней.
Бата то крался яшерицей между скалами, то прыгал, как архар. Церендорж бежал, словно хотел догнать свой лучший мяч, но коза бежала гораздо быстрей…
— Ха! — остановился наконец старый футболист и сказал: — Псё рапно сожрут фолки!
— Пройдёт, знает дорогу! — плюнув, ответил Бата. Вытащив из машины ружьё, он побежал совсем в другую сторону.
Церендорж изредка всё ещё поглядывал козе вслед и, потирая руки, произносил какие-то слова. Но
