погладил Морячка, а кок снова запричитал:
— Бедолажка! Вахту любил! В шахматы играл! Неужели не спасти? — Он посмотрел на Перчикова.
— Как?! — вспылил радист.
— Может, питательным бульоном? — сказал Борщик.
— Не мели ерунду! А хочется пофантазировать, так пиши себе книгу «Рассказы кока Борщика».
«А что! Возьму и напишу! Такую — только странички оближешь!» — хотел сказать Борщик, но в этот момент Морячок зашевелился и произнёс:
— Солнышкин, дай руку…
Солнышкин сорвался с места: «Жив!» Он протянул Морячку сразу обе руки! За ним бросились остальные. А Морячок потянулся к Солнышкину и, поскрипывая, сел.
Конечно, от снежного пинка ему досталось крепко. Но главное, в этой суматохе давным-давно никто не пожимал ему руки. А сейчас, после беды, к нему было протянуто столько дружеских рук, что глаза его засветились, и он сказал:
— Всё впереди! Всё впереди!
Друзья расшумелись, они вспомнили, что и в самом деле всё впереди: и Океанск, и встречи — с бабушкой, с цирковыми медведями, с домиком Робинзона!
— Хватит! — крикнул Борщик. — Хватит с ними возиться! Снимаемся — и домой!
— Лучше бы за это время привели ребятишек на экскурсию с Камбалы, — сказал Солнышкин. — Мы бы им с Морячком столько показали!
Морячок засиял, но Челкашкин спросил:
— А люди?
— Нужны мы им тут! — сказал Перчиков. — Они и сигнала не подадут! Чем они там занимаются?
И вдруг, словно отвечая ему, в коридор ворвался луч. Вспыхнул, погас, вспыхнул — будто снова что-то говорил. Все выбежали на палубу. Но луч пропал, и впереди за стеной замаячила шапка Плавали-Знаем. Солнышкин привстал на цыпочки, однако ничего, кроме старой кастрюли на корме «Светлячка», не увидел.
— Что это значит? — спросил Челкашкин. Перчиков снова пожал плечами. А Морячок пропел: «Вперёд, вперёд, ломая лёд!» И Солнышкин сказал:
— Вперёд так вперёд! — Взял лом и, так как ничего другого придумать не мог, стал быстро долбить лёд по направлению к «Светлячку».
За ним вышли Перчиков, Бурун, Челкашкин и работали, пока с камбуза не раздался крик Борщика:
— Пора бы и пообедать!
Работники отправились в столовую, где весь коллектив «Даёшь!» уже хлебал щи и посасывал вкусные косточки. Гремя ложками, члены экипажа обсуждали план действий. Лёд поубавился, траншею наметили…
Но когда они вышли на палубу, то ахнули так, что пароход качнуло: впереди сверкала ледяная ограда, за которой «Светлячка» не было видно. Недавно вырубленные льдины были ловко уложены в стену.
Моряки терялись в догадках, как вдруг, перелетев через борт «Светлячка» и через искрящуюся стену, на лёд выбросился Васька и с криком «Караул! Спасите!» метнулся к команде «Даёшь!»
ИНСТРУМЕНТЫ КОКА СУПЧИКА
Пока друзья кололи лёд, Плавали-Знаем плутовато прохаживался по своей территории и даже орудовал ломиком, будто помогал со своей стороны. Но как только экипаж «Даёшь!» загремел ложками и вилками, бравый зимовщик дал команду, и Уточка стал быстро укладывать в стену вырубленные глыбы льда, которые на собаках подвозил Васька.
— Ну, хватит! — сказал Плавали- Знаем, когда стена поднялась выше его шапки. — Теперь поработаем для кино и для матча.
Ряд сверкающих фигур уже стоял у стены, но некоторых на доске ещё не хватало.
— Сделаем! — сказал разгорячённый Уточка. Однако весело намекнул: — У нас есть и более экстренные дела.
Плавали- Знаем вопросительно посмотрел на него.
— Привязать покрепче собачек. Они так и рвутся на котлетные запахи. — Уточка кивнул в сторону «Даёшь!» и, схватив ледышку, запустил ею в чёрного кота: на виду у всей своры он грыз на ледяной стене баранье рёбрышко. А потом кивнул на Ваську, который принялся из пульверизатора чернить шахматные клетки. — Боцман мог бы давно совершить свой главный подвиг…
Капитан поднял бровь и рассмеялся:
— А, конечно, конечно! Вторая в мире! — И, похлопав Ваську по животу, взял его под руку: — Ну что, Вася, пошли?
— Куда?!
— За инструментом, к Супчику… — улыбнулся Плавали-Знаем.
И в то же мгновение, рванувшись из мамонтовой шубы с криком «Караул! Спасите!», боцман «Светлячка» ринулся через ледовую стену, влетел в коридор «Даёшь!» и вдруг ещё громче заорал: «А! А!»
Навстречу ему бежал Борщик, звякая двумя громадными сверкающими ножами.
СНОГСШИБАТЕЛЬНАЯ РАДИОГРАММА
Позвякивая наточенными в токарке ножами, ничего не подозревавший Борщик подходил к камбузу и думал, какую часть бараньей туши пустить на новозеландские котлеты. Услышав крик, он бросился навстречу Ваське, у которого при одном виде инструментов чуть не выскочили глаза.
— А! — надрывался Васька.
— А! — заорал Борщик, испугавшись Васькиного крика, и сел на пол.
— В чём дело? — закричал вбежавший с командой Моряков. Васька замолк.
— В чём дело? — переспросил Перчиков.
— Васька! — развёл ножами Борщик.
— А ты что? — Радист перевёл взгляд на Ваську: — Обидел Борщик?
— Нет, — заныл Васька. — Плавали-Знаем! — И вдруг снова закричал: — Караул!
Крик этот был слышен так далеко, что на острове Камбала вздрогнул даже повышенный в чине мужественный лейтенант Молодцов, но подумал: чего не бывает во время съёмок!
— А что Плавали-Знаем? — спросил Перчиков.
— Заставляет резать аппендицит.
— Кого?
— Меня! Себе вырезать аппендицит! — взвыл Васька.
— Для чего?
— Для кино и для славы!
Кто-то покрутил пальцем у лба: свихнулся. Моряков пошёл в рубку, ему некогда было выслушивать всякую чушь, но Солнышкин сказал Ваське:
— Пошли в каюту! Расскажи обо всём толково.
И скоро, уписывая принесённую пришедшим в себя Борщиком похлёбку с пирожком, Васька выкладывал всё, что произошло на «Светлячке» в последнее время.
— Шуточки! — сказал боцман. — Ничего себе шуточки!
— Видали, захотел славы! Чарли Чаплин! Мерилин Монро! Джина Лолобриджида! — сказал Солнышкин.
— Навуходоносор! Тиграт-Паласар! — возмутился Перчиков.
— Компот из камбалы! — крикнул Борщик, оскорбленный издёвкой над бедным Супчиком.
Теперь сразу стало понятно бормотание Морячка про выдающуюся зимовку, замечательное кино и про межконтинентальный матч. И Морячок, сияя оттого, что его наконец поняли, покатил в радиорубку.
— Для славы, — захлюпал Васька. — Нужен ему мой аппендицит! А у меня никогда, никогда… — И вдруг, схватившись за бок, застонал и замотал головой.
— Доктора! — крикнул Солнышкин. Мгновенно явившийся Челкашкин пощупал Васькин живот, осмотрел язык и сказал:
— Срочную…
— Операцию? — дрожа, спросил Васька.
— Клизму, — сказал Челкашкин. Петькин и Федькин положили Ваську на носилки, и, выплывая из каюты, он простонал:
— Доктор, а пирожок можно?
— Сначала клизму, потом пирожок! — отчеканил Челкашкин.
— Вот до чего довёл человека! — возмутился Бурун. — Славы захотел! Возил бы как следует кефир — вот тебе и спасибо, и слава!
— Да! — сказал Перчиков. — Зимовщик! И кино, и матч! Не поверишь!
Но тут вернувшийся в каюту Морячок протянул радисту перехваченную только что радиограмму: «АНТАРКТИДА. ЛЮБАЯ ПОЛЯРНАЯ СТАНЦИЯ. НАЧАЛЬНИКУ. ЭКИПАЖ ЗИМУЮЩЕГО ПАРОХОДА „СВЕТЛЯЧОК“ ВЫЗЫВАЕТ ВАС НА МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ ШАХМАТНЫЙ РАДИОМАТЧ. С ПРИВЕТОМ КАПИТАН ПАРОХОДА…»
Сногсшибательная радиограмма пошла по рукам. Перчиков засмеялся:
— Ну гроссмейстер, вот гроссмейстер! Межконтинентальный матч!
— Ну ладно! — сказал Солнышкин. — Я ему сниму кино!
— А мы с Морячком, — подмигнул Перчиков, — покажем матч!
— В два хода! — весело крикнул Морячок.
— Ну, в два — это слишком самоуверенно. Тому, кто сделает игру в два хода, дарю свои шахматы, — сказал Перчиков.
Однако Морячок повторил: «В два хода» — и направился к доске, где стояли готовые к бою киты, морские коньки и пингвинчики.
Перчиков бросился в радиорубку.
ВОТ ЭТО КОТ! ВОТ ЭТО СЪЁМКА!
Нужно сказать, что, прохаживаясь по палубе, Плавали-Знаем то и дело посматривал, не сверкнёт ли где на корме «Даёшь!» стёклышко кинокамеры, и, готовясь к съёмке, он то выкатывал грудь, то, поставив ногу на кнехт, вглядывался в горизонт и воображал, как всё это будет выглядеть на широком экране.
Едва Солнышкин выбежал с кинокамерой на палубу, капитан принял красивую позу и стал картинно всматриваться в даль. Не хватало только подзорной трубы.
Солнышкин ликовал. Ветер раздувал на его голове золотой костерок, и в глазах у него тоже вспыхивали колкие искорки. Он прекрасно видел, как Плавали-Знаем так и нырял в объектив, но нарочно водил камерой по самым дальним предметам — по облакам, по воронам на маяке, по фонарным столбам на Камбале.
«Дразнит! — зло подумал Плавали-Знаем. — А всё равно будет снимать, никуда не денется!»
И когда появившийся рядом с Солнышкиным Челкашкин крикнул: «Что ты делаешь! Кто так снимает! Найди точку и снимай!» — Плавали-Знаем улыбнулся: «Вот сейчас будет другое дело!»
Но Солнышкин развёл руками:
— Нет точки!
«Как это нет?» — едва не крикнул Плавали-Знаем, покачиваясь от волнения.
И вдруг Солнышкин радостно закричал:
— Есть! Есть!
— Что?
— Точка! — крикнул Солнышкин и, вскинув камеру,
