предохранявших открытую часть коридора. Войдя в комнату, он услышал смех Иоланты, зазвучавший в ушах пана Анзельма переливчатым серебряным звоном.
Он зажег свет и начал распаковывать свои вещи. Внимательно осмотрел свой выходной костюм и решил носить его постоянно. Причиной такого решения были два отдельных впечатления, пережитых им недавно: чувство смущения, когда он очутился в гостиной среди незнакомых людей в своем потрепанном костюме и, во-вторых, очарование стройной фигурки Иоланты.
Ибо следует сказать, что пан Анзельм, несмотря на свои почти шестьдесят лет и положение старого холостяка, не был лишен романтических склонностей.
«Ну завтра они меня увидят», — подумал он, причем это «они» скорее относилось к одной особе, что, впрочем, он и сам не сознавал достаточно ясно.
Гроза уже прошла, хотя дождь еще продолжался. Ветер стих, и при монотонном шуме дождя в комнате казалось еще тише.
Шаротка надел пижаму, зажег ночник и хотел уже укладываться спать, когда внезапно его внимание привлек странный звук — не то скрип, не то какое-то царапанье. Пан Анзельм посмотрел на окно, откуда доносились эти звуки. Он подумал, что это кот крадется по подоконнику, и ожидал увидеть его — мокрого, ищущего убежища от дождя.
За окнами, однако, была ночная тьма. Спустя некоторое время звук повторился.
Шаротка не спускал глаз с темных стекол. И вот он увидел, как за окном появилась человеческая рука, ползущая вдоль парапета. Она была белая с искривленными пальцами.
Шаротка замер в ужасе. Его зрачки, расширенные от страха, уставились на ползущую руку, он чувствовал, как судорога сдавливает горло.
Потом вслед за рукой в окне показалась голова. Мокрые волосы падали на лоб, под густыми черными бровями сверкали вытаращенные глаза, пылавшие на бледно-восковом лице. Это лицо со сплющенным носом находилось тут же, за стеклом, а неподвижные зрачки всматривались в пана Анзельма.
Тот застыл без движения, не в состоянии ни кричать, ни двигаться. Только спустя минуту из его горла вырвался испуганный писк. Шаротка бросился к двери. Выбежал в коридор и без стука влетел в комнату Хемпеля.
Журналист уже лежал в постели. Ночная лампа горела на столике, Хемпель читал книгу.
При виде пана Анзельма и ужаса на его лице он одним прыжком соскочил с кровати.
— Что случилось?! Вы выглядите, как человек, встретившийся со смертью!
— Не... не знаю, — простонал, заикаясь, пан Анзельм, — может быть...
— Ну что произошло? Говорите!
— У меня в комнате... человек за окном... страшное лицо...
— Идемте быстрее!
В коридоре никого не было. В доме все спали и стояла полнейшая тишина.
Они вошли в комнату Шаротки. Ночник горел около кровати, комната была пуста, а за окном никого не было.
— Вам случайно не померещилось?
Шаротка уже успел прийти в себя и, несмотря на дрожь в голосе, решительно запротестовал:
— Ну как же?! Я видел это лицо так, как вас сейчас! Это было ужасно!
— Как оно выглядело?
— Густые черные брови, большой рот, лицо белое со сверкающими глазами. Отвратительная маска!
Хемпель подошел к окну и, немного повозившись со шпингалетами, открыл его. В комнату хлынула волна холодного воздуха. Не обращая внимания на дождь, журналист выглянул наружу. В тусклом свете, падавшем из комнаты, он увидел перед собой кусок карниза шириной со стопу. Дальше все было погружено во мрак.
Он закрыл окно.
— Темно и мокро, ничего не видно. Если даже действительно кто-нибудь там был, то все равно следы смоет дождь.
— Что нам делать? — озабоченно спросил Шаротка. — Может, разбудить этих молодых людей?
— Зачем? Чтобы завтра они вас высмеивали? Единственное, что осталось, это пойти спать. Если вы не подверглись галлюцинации, то, может быть, завтрашний день принесет разгадку.
— Пойти спать! — воскликнул возмущенный пан Анзельм. — Я никогда не засну после такого!
— Это так вам только кажется. Завтра вместе будем смеяться над нашими видениями, — весело сказал Хемпель, желая подбодрить взволнованного соседа.
Шаротка молча покрутил головой, а когда журналист ушел, заглянул в камин, в шкаф, проверил, заперты ли окна, и начал баррикадировать двери.
Хемпель вышел в коридор. Все рассказанное Шароткой он считал плодом воображения, хотя и не знал, каких историй наслушался тот перед ужином.
Открыл двери своей комнаты и уже собирался переступить порог, когда в полосе света, падавшей из комнаты, заметил в глубине коридора что-то белое.
Заинтересовавшись, он пошел по направлению к нему.
Пройдя несколько шагов, он сообразил, что одно из окон коридора было открыто и порывы ветра колыхали занавеску.
Хемпель подошел к раскрытому окну. Оно почти доставало до пола. Одна из рам была приоткрыта, а на низком подоконнике и около него были видны темные влажные пятна, какие оставляет мокрая обувь. Следы эти исчезали на ковровой дорожке, застилавшей коридор.
Хемпель подумал, что он очень быстро получил подтверждение сообщению Шаротки. Нет, тому не померещилось. В дом кто-то проник через окно. Обеспокоенный журналист вернулся к себе.
Утро было солнечным и теплым. Шаротка, который всю ночь провел в кресле, чувствовал себя отвратительно: он не выспался, кости у него болели. Поэтому он с наслаждением вдыхал теперь свежий воздух и, распрямив худую грудь, грозно хмурил брови.
В тот момент он был полон воодушевления и отваги. Новый костюм (он это чувствовал) был ему к лицу, а ночной эпизод казался совершенно нереальным, как будто это был дурной сон.
К сожалению, это не было дурным сном, и коварная судьба уже готовила для пана Анзельма новые загадки.
В данную минуту, однако, жизнь улыбалась Шаротке. Хорошее настроение стало еще лучше, когда послышались легкие шаги и спустя несколько секунд показалась Иоланта.
— Добрый день, — она протянула руку.
Пан Анзельм вежливо поклонился.
— Как вам спалось? — весело спросила девушка. В ее голосе чувствовалась искренность и сердечность. Пан Анзельм растаял от удовольствия.
— Великолепно! — В эту минуту Шаротка, который все утро размышлял, рассказывать или не рассказывать о своем ночном приключении, твердо решил никому ничего не говорить. Где-то в глубине души он понимал, что его поведение в этом деле, мягко говоря, было не слишком геройским. И кто знает, не станет ли он предметом всеобщих насмешек?
— Очень хорошо мне спалось, — продолжал Шаротка, — и наверняка спалось бы еще лучше, если бы не ваш образ, который присутствовал в моих снах, — закончил он галантно.
Лицо Иоланты на какую-то долю секунды застыло. Высоко подняв брови, она уставилась на пана Анзельма. А затем звонко рассмеялась.
— Правда? Это для меня было бы слишком большой честью, — ее смех рассыпался серебром.
Пан Анзельм приложил руки к сердцу.
— Ведь и пожилые люди могут переживать минуты волнения по такому поводу.
— Я знаю, что это шутка, — девушка перестала смеяться, — но мне нравится ваш юмор.
— В каждой шутке есть доля правды...
— Одним словом вы мной очарованы, да? — Иоланта лукаво усмехнулась.
