Синдик

Это было безнадежно. Он сел, выпрямив спину; глаза его напряженно всматривались в темноту, пытаясь вызвать в уме девочку, но это было невозможно. Ее беспорядочные образы проскальзывали в его мозгу и сразу же исчезали. Все равно это было сплошным идиотством!..

Он отбросил свои попытки, вытянулся и улегся на песчаный пол, горько размышляя.

«К чему пытаться? через несколько дней или недель ты уже будешь мертвым; можешь прощаться с эти миром. Там, в Синдике, сытом, счастливом Синдике, знают ли они, как им там хорошо? Ему хотелось сказать им, чтобы они ценили свою хорошую жизнь. Но дядюшка Фрэнк сказал бы, что цепляться за нее не приведет ни к чему хорошему — это вопрос напряжения и расслабления. Когда вы выбираете стиль жизни и пытаетесь его сохранить без изменений навсегда, то скоро вы обнаруживаете, что уже его потеряли. Маленькой Марте этого не понять. Магия, ритуалы, божественная сила, страх перед металлом, страх перед тем, что заключено под капотом джипа — конечно, что-то проклятое, — что происходит в таком мозгу? Может ли она перемещать предметы наподобие полтергейста? Они этого ни разу не видели; может, это связано с электрическим полем или даже с металлом. А может, все они врут? Эта девчонка гораздо больше похожа на обманщицу, она скорее могла выдумать это явление, чем его воспроизвести. Хотя маленькая Марта свое отчаяние явно не выдумывала. А та молодая колдунья — ее сестра, как будто — явно не выдумала свое ледяное спокойствие и власть. Марте было бы лучше держаться от нее подальше…»

— Чарлз, — раздался чей-то шепот.

Он глухо пробормотал: — О боже! Она меня услышала! — и подполз к забору. Сквозь дыры в бревнах на фоне звезд виднелся ее силуэт.

Она прошептала:

— Я думала, что я никогда уже ничего не увижу и не услышу, но я сидела и вдруг почувствовала, как ты меня зовешь. Ты говорил, что хотел помочь мне, если и я помогу тебе, поэтому я пришла, как только смогла выйти, никого не разбудив. Ты действительно ведь меня звал?

— Да, Марта, звал. Ты хочешь выбраться отсюда? Уйти со мной?

— Конечно! Она собирается забрать у меня божественную силу и выдать меня замуж за Динни, от него страшно воняет, как от козла. Он косой на один глаз, и еще она убила всех наших маленьких детей. Ты только скажи, что делать, и я сделаю. — В голосе ее звучала решимость.

— Ты можешь откатить эти валуны от входа? — Он нерешительно подумал о телекинезе, ведь каждый валун могли поднять не меньше двоих взрослых мужчин.

Она ответила отрицательно.

Чарлз выпалил:

— Тогда зачем ты вообще сюда пришла?

— Не говори так со мной! — резко ответила девочка, и он вспомнил, кем она себя считала.

— Прости, — извинился он.

— О чем я подумала, так это о в-взрыве, — спокойно проговорила она. Ты можешь устроить взрыв, как ты рассказывал? Там, около джипа?

О чем это она?

— Там, — продолжала она с подчеркнутой терпеливостью, — ты думал о том, чтобы собрать все патроны и взорвать все к черту. Ты помнишь?

Он-таки вспомнил. Это был один из сотен способов, промелькнувших у него в голове. И он захватил ее воображение.

— Я бы с удовольствием посмотрела на этот в-взрыв, — сказала она. Она думает, что со мной уже почти покончено.

— Я мог бы взорвать эти бревна и уйти, — медленно проговорил Чарлз. — И думаю, что такую могущественную персону, как ты, мне было бы хорошо иметь с собой. Ты сможешь принести мне около сотни пулеметных патронов? Они этого не заметят. Будешь приносить мне по несколько штук за раз. Я высыплю порох, снова их соберу, и ты вернешь их на место.

Она сказала, вся дрожа:

— Она установила для их охраны божественную силу!

— Послушай, Марта, — проговорил Чарлз. — Я имею в виду именно послушай! Ты сделаешь это для меня, и они скажут, что эта божественная сила не действует. Ведь так?

Последовало долгое молчание, и наконец она, вздохнув, произнесла:

— Мне хотелось бы увидеть твои глаза, Чарли. Я попробую, но будь я проклята, если бы я сделала это, когда бы Дикий так не вонял.

Она ушла, а Чарлз пытался мысленно идти через эту темноту вместе с ней, к этой идиотской ограде из виноградной лозы, увешанной перьями и костями — но не мог. Слишком он был снова напряжен.

Кеннеди заворочался и что-то жалобно промычал, когда холодный порыв ветра повеял сквозь колья.

Глаза Орсино, привыкшие к свету звезд, заметили, как Марта подползает к его кузнице-тюрьме. Она принесла ленту патронов пятидесятого калибра, обвязав ее вокруг шеи, как бусы. Их было там, похоже, около дюжины.

Чарлз быстро выкопал в песке ямку и прошептал:

— Случилось что-нибудь?

Он не смог заметить усмешку на ее лице, но знал, что она улыбнулась.

— Это было легко, — похвасталась она. — Минута нерешительности, но я вспомнила тебя, и все стало в порядке.

— Хорошая девочка! Можешь просунуть их между кольями? Кажется, нет. Тогда вынь патроны из ленты, как я тебе показывал, и просовывай их по одному.

Она выполнила. Щель была очень узкой. Он надеялся, что на кольях не останется царапин, которые при дневном свете заставили бы задуматься их охранников.

Он с сомнением взял один из патронов. Пуля, к сожалению, сидела плотно. Он постукал по ней и попытался ее выковырять. Та не шелохнулась. Тогда он попробовал зубами, Вместе с патроном он сплюнул привкус масла и пополз к очагу. Чарлз попробовал наконечником копья — он оказался слишком толстым. Патрон отлично подходил к наконечнику стрелы, но тот не давал нужного усилия. Ну и черт с ним! Ему приходилось работать с тем, что было под рукой. Он вставил патрон в наконечник стрелы и стал давить на наконечник большим и указательным пальцем — все, что он мог с ним сделать. Ладонь вся онемела, когда латунная головка начала отходить. Он высыпал порох в свою заранее подготовленную ямку и установил пулю обратно.

Чарлз взял второй патрон. На третьем он сообразил, что может положить патрон на наковальню и давить на пулю двумя большими пальцами. Дело пошло быстрее; через час он уже просунул собранные патроны через щель в ограде.

— Принесешь следующие прямо сейчас?

— Нет, — ответила девочка. — Завтра ночью.

— Ты хорошая.

Она хихикнула.

— То-то будет шуму, как от большого барабана! Так. Чарлз?

Глава 14

— Оставь огонь, — Чарлз резко бросил Кеннеди. Коротышка собирался на ночь его затушить.

В голосе этого лунатика послышались нотки ужаса:

— Они тебя побьют. Если огонь оставить на ночь, то они гебя станут лупить. Огонь и тьма — это единство и противоположность. — Он начал улыбаться. — Огонь — это отрицание тьмы. Ты только измени знак, и все поменяется на 180 градусов. Но чтобы поменять все на 180 градусов, ты сначала должен повернуть на 1 градус. А для того, чтобы повернуть на один градус, сначала нужно повернуть на полградуса.

Он уже весь сиял, совершенно забыв об огне. Чарлз осторожно притушил его, прикрыв парой плоских