укрыться. И сразу же высадили десант... Рассказать, что здесь произошло, я не могу — просто не хватает слов, чтобы передать то, как земля становится адом.
У меня был ученик, подающий большие надежды, из него мог бы вырасти большой ученый. Этот мальчик уцелел при обстреле с воздуха и отбивал атаку головорезов-десантников. Они схватили его тяжелораненым и на глазах у матери отрубили голову, а потом пинали ее, как футбольный мяч... Для меня мир, кажется, сместился — неужели он движется по иным, неподвластным человеческой совести законам?
Мальчик был даже младше Романа — здесь, в огне жестокой борьбы, границы возраста стираются. И на долю тех, кому пятнадцать-семнадцать лет, выпадают испытания наравне со взрослыми. Мне почему-то здесь вспомнилась нелепая дискуссия, до которых такие охотники вы, молодые, — когда человека можно считать взрослым...
Из многочисленного населения городка уцелели только те, кто успел спрятаться, кого не добили, приняв за мертвых.
Бандитов вышибли из городка, и вот пепелища, подбирают убитых, пытаются как-то снова организовать жизнь. Мама занимается ранеными, к сожалению, у нее много работы. Она держится молодцом, хотя, сами понимаете, что творится у нее на сердце.
А мы снова начнем организовывать научный центр. Выделяются необходимые средства на восстановление, революции нужны свои ученые...
НА СТОМЕТРОВКЕ ВСЕ СЛУЧАЕТСЯ...
У Романа было хорошее настроение. Выпадают среди множества вот такие приятные деньки, когда все ладится, идет, как говорят ребята, путем. До окончания училища оставалось совсем немного: производственная практика, потом экзамены. Учитывая хорошую подготовку Романа, его направили в бригаду, и он работал вполне самостоятельно, заменяя ушедшего в отпуск слесаря. Бригадир был доволен и однажды даже пошутил: «Не скажешь, что профессорский сынок». Как в бригаде узнали, что он сын профессора Жаркова, известного ученого-геолога, оставалось загадкой. Но вначале над этим подшучивали, и Роман становился на дыбы, азартно доказывал, что в его решении поработать на заводе нет ничего странного, наоборот, для нормального человека завод становится замечательной жизненной школой, В его словах было много наивного, восторженного, но такое отношение «профессорского сынка» к заводскому труду товарищам по бригаде нравилось, и они скоро стали относиться к нему как к равному, не выделяя его среди других молодых рабочих.
В этот хороший день бригаде, завоевавшей призовое место в соревновании, вручили переходящее знамя. Парни делали вид, что так и должно быть, но их распирало от гордости. Бригаду сфотографировали под знаменем.
Что же еще было в тот день? Да ничего особенного, работалось хорошо. И одна штучка получилась, над нею Роман бился давно, все не мог приноровиться. Требовалось найти оптимальный вариант обработки сложной детали. Роман вертел и так и этак, разработал чертежи, показал бригадиру, мастеру. Те разрешили — попробуй, хотя сталь этой марки — дефицит. Попробовал — запорол деталь. Его не отругали, отправили в КБ, там подправили, проконсультировали. На новую пробу пришел оттуда инженер, маячил за спиной, подсказывал и, кажется, волновался больше Романа. Потому что удача сулила немалую выгоду.
Роман не нервничал, такой у него характер: в нужные минуты на него накатывало, не находило, а именно накатывало спокойствие. Так было, например, когда решался вопрос об учебе в ПТУ — все волновались, что-то прикидывали, взвешивали, один он оставался спокойным, каким-то равнодушным, мама даже сказала: «Нельзя быть таким каменным, когда решается твоя судьба». Отец, правда, поправил ее: «Он не каменный, он уверенный. Правда, Роман?»
Прошло не так уж много времени, а жизнь подтвердила, что решил он тогда правильно. Профессор Стариков как-то спросил, что нового в профессионально-технических кругах и какие мысли там главенствуют? Ирония ясно слышалась в вопросе профессора, но Роман не обратил на нее внимания, стал рассказывать о ребятах из бригады. Профессор слушал, слушал, а потом изрек что-то по поводу раннего взросления современного юношества. Они тогда еще заспорили по поводу характера труда на современном производстве. Профессор был убежден, что при нынешнем уровне технологии достаточно уметь выполнять две-три операции, не больше. Роман доказывал обратное: чем сложнее техника — тем образованнее должен быть рабочий.
Спорили они долго и не очень мирно: профессор оперировал теоретическими выкладками, Роман больше упирал на практику, примеры со своего завода. Отец в спор не вмешивался, слушал как-то улыбчиво, но видно было, что он на стороне Романа. И когда Роман выдохся, ему не хватало аргументов, Жарков-старший пришел на помощь сыну.
— В одном старом-старом фильме есть такие кадры: по полю движутся тракторы без трактористов, пашут, значит, самостоятельно землю, а за десяток километров в чудаковатом полупрозрачном сооружении-башне сидит инженер и с помощью кнопок управляет своей чудо-техникой. Благостно так все это было изображено и, кому-то казалось, в ногу со временем, со взглядом в завтрашний день. Прошло уже два-три десятилетия с тех пор. Действительно, тракторы стали другими — более мощными, сложными. Чтобы работать на них, требуется или вскоре потребуется инженерная подготовка. А чудо-башен с кнопками пока нет и в помине...
— На что намекаешь? — поинтересовался профессор Стариков.
— На то, что только умный, грамотный человек может изобрести и подчинить себе сложную машину. А «кнопочная жизнь», извини, — это из области примитивной фантастики,.
Роману часто вспоминался этот спор. Они с ребятами в училище, в бригаде тоже любили подискуссировать на тему «человек — техника». Но здесь, когда техника была, что называется, вокруг человека, споры приобретали иное направление: появились станки, у которых без высшего специального образования и делать было нечего.
Об одном из таких станков Роман попытался рассказать профессору Старикову, но тот не очень понял, он все-таки не был силен в технологии производства автомобилей.
Неожиданно в разговор вмешалась «дама Н.», Нелли Николаевна.
— Вы представляете, недавно знакомую одних моих знакомых ограбили в подъезде собственного дома! Сняли дубленку и шапку из голубого песца. И кто, вы думаете, — три пэтэушника, у них там рядом училище...
— Ну уж... — даже профессор Стариков усомнился.
— Грабителей поймали? — спросил Роман.
— Нет, конечно. — «Дама Н.» бесконечно уныло покачала головой.
— Тогда откуда известно, что это пэтэушники, как вы говорите?
— Кто же еще? Ведь там рядом их училище, разве не ясно?
Таким скрипучим голосом Нелли Николаевна начинала говорить тогда, когда подозревала, что ее не понимают.
Разубеждать «даму Н.» было напрасным занятием. Она обладала магической верой в то, что ей говорили знакомые и знакомые знакомых, знала все происшествия в городе и по каждому из них могла высказать твердое мнение.
Роману стало очень обидно за ребят, которых Нелли Николаевна объединяла одним этим иронически звучащим — пэтэушники. Он, конечно, понимал, что все это идет от обывательских представлений. Вот пришли бы к ним на занятия, в мастерские, на завод, наконец! Посмотрели бы на ребят, как они с техникой управляются, каким уважением пользуются у рабочего класса!
А с деталью получилось все на «отлично». Роман получил даже первое в своей жизни свидетельство о рационализаторском предложении. «Давай заходи к нам, — пригласил инженер из КБ, — у тебя серое вещество отличного качества». И для ясности стукнул себя легонько по лбу.
Роману похвала была приятной. Тем более что ребята из бригады слышали слова инженера. Они тоже поздравили.
