— У вас мобильный телефон имеется? — спросил Яков Михайлович.
— Нет. Зачем он мне?
— Ай-я-яй! Какая оплошность! А если вам понадобится срочно связаться со мной или Андреем Ивановичем?
— По какому поводу?
— Допустим, вы идете по улице или едете в машине и обнаружили за собой «хвост»… Что вы сделаете?
— Постараюсь избавиться от него.
— А вам не захочется знать, кто вам его «пришил»? Для этого и требуется позвонить мне, и я приму свои меры.
Яков Михайлович тонко улыбнулся:
— Когда я начинал… в органах, оперативно связаться с начальством было сущим наказанием. А сейчас у каждого крутого на поясе или в кармане мобильник…
Жизнь без «понятий»
Алексей часто вспоминал то, что сказал ему Юрась уже у машины после ужина в ресторане «Джоконда».
— Помни, Алексей Георгиевич, похоронный бизнес потому и называется похоронным, что со смертью связан…
Он предупреждал Алексея, что тот вышел на опасную стезю. Нюх у таких, как Юрась, был звериный, иначе им бы не выжить в непрерывной междоусобной войне криминальных авторитетов, в зонах, где есть только одно право — сильного и беспощадного, в неравной битве с Законом, которая шла с переменным успехом. — Будь осторожен, Алексей Георгиевич, — Юрась смотрел на Алексея немного сочувственно. — Я все-таки хотел бы увидеть тебя… в зятьях.
Эта мысль, видно, крепко засела в его красиво посаженной на широкие плечи голове.
Алексей пообещал поостеречься, они условились созвониться.
Алексей подвел итоги встречи с Юрасем. Получалось не густо. Он стал заместителем начальника службы безопасности без определенных обязанностей у Юрася, ему доставили «Макарова» с лицензией, он получил, как говорили в спецназе, когда он там служил, огневую поддержку в лице «бойцов» Свердлина. Наконец, Юрась усиленно зазывал его к себе в родственники.
Костров вспомнил, как выглядит Тася, и заулыбался. Представить эту красивенькую, порывистую, с подростковыми вызывающими повадками барышню в роли своей жены ему было трудно. Татьяна — да, та была женой: властной, рассудительной, знающей, что семейная жизнь — это вам не вздохи на скамейке при луне, в ней случается разное. Она и уходила гордо, с достоинством, заявив на прощание, что любовь её к Алексею облетала, как с белых яблонь цвет.
— Дым, — машинально поправил Алексей.
— Дым, — машинально сказала Татьяна. — Дым улетает, цвет облегает…
Лингвистические упражнения Алексею были до лампочки. Главное в том, что Татьяна уходила к человеку, которого он считал своим другом — в недавнем прошлом преуспевающему журналисту- международнику, а ныне совладельцу крупного информационного агентства. Обиднее всего было то, что он сам познакомил свою жену с ним. Иногда Татьяна звонила и покровительственным тоном осведомлялась, как он там…
И ещё Алексей все чаще с нежностью думал об Ольге. И не только потому, что она оказалась не из болтливых, не растрезвонила подружкам об их внезапном романе. Просто её преданность и безоглядность завораживали. Иногда он решал, что надо сказать Таисии — выбор уже сделан и не в твою пользу, девушка, останемся просто друзьями. Но что-то останавливало Алексея, он лишь тщательно избегал встреч с Таисией. Она все-таки что-то поняла и теперь звонила не часто.
В разговоре с Юрасем Алексей кое-что узнал о похоронном бизнесе, но это ни на шаг не приблизило его к раскрытию тайны двойного убийства. Он позвонил своему приятелю — старшему следователю по особо важным делам городской прокуратуры Никите Астрахану. Уход Алексея из прокуратуры никак не отразился на их отношениях.
— Никита, — поддразнивая Астрахана, Алексей сделал ударение на последнем слоге. — Нам надо встретиться.
— Напоминаю, — ледяным тоном сказал Астрахан, — я русский человек, и имя у меня русское — Никита. А Никита — это костоломка-давалка с пистолетом из мыльного телесериала. Тем не менее, я готов простить тебя и встретиться, чтобы как нормальные русские люди врезать по посуде. Когда и где?
— Завтра обедаем… Тьфу, ты ведь на службе… Значит, ужинаем в Доме кинематографистов, в семь.
— В твой альтруизм я давно не верю, — сказал Астрахан. — Что тебя интересует, господин специальный корреспондент малопопулярного издания «Преступление без наказания»?
Он должен был отыграться за Никиту.
— Убийство похоронных джентльменов в ресторане «Вечность».
— Знаю, — ответил Астрахан. — Для расследования создана группа, я в неё вхожу. Все остальное — при встрече.
Утром Алексей позвонил Ольге, чтобы предупредить, что вечером его не будет, у него деловой ужин.
— Где? — не скрывая разочарования поинтересовалась Ольга. — Это что же получается? Я вчера тебя не видела, сегодня не увижу? Нехорошо, мой дорогой. Так где ужинать изволишь, деловой?
— В ресторане Дома кинематографистов, — честно признался Алексей.
— Приятного аппетита, — нарочито доброжелательно пожелала Ольга и положила трубку.
Костров пришел в ресторан чуть раньше семи, чтобы забить столик. Сюда часто забегали журналисты из «Преступления и наказания», их здесь знали и привечали. У киношников были трудные времена, редко кто из них мог позволить себе ужин по полной программе, а журналисты преуспевающего еженедельника обычно не жались.
Он поздоровался с вечно молодой официанткой Кариной, с которой был давно знаком, попросил:
— Столик в углу, пожалуйста, Кариночка. Закуски, бастурму, водочку, ну и так далее. Ужинаю с другом. И пусть нам не мешают.
— Сделаем, Алексей Георгиевич. Все будет, как всегда.
«Как всегда» значило — хорошо. К приходу Никиты она уже накрыла стол. Никита окинул критическим взглядом закуски, признал:
— Хорошо живут господа журналисты, не то, что прокурорские.
Был Никита рослым, длинноногим парнем одного возраста с Алексеем, его легко было представить на теннисном корте, в волейбольной команде или в каком-нибудь горнолыжном лагере. И одевался он по- спортивному, предпочитая всяким там джинсам спортивного кроя костюмы светлых тонов. В прокуратуре за ним хвостиком тянулась слава Дон Жуана, от которой он всячески открещивался. Даже Карина, перевидавшая немало «звезд» в брюках и без оных, бросила на Никиту мимолетный заинтересованный взгляд.
Ресторан Дома кинематографистов в последние годы претерпел разительные изменения. Раньше это было элитное заведение, куда приходили обедать и ужинать члены Союза кинематографистов и их гости. Сейчас вход был открыт для каждого, у кого были деньги. Шумно «гуляли» палаточники и прочие «коммерсанты» средней руки, скромненько за кокой и кофе ожидали «приглашений» симпатичные девочки, жались за своими столиками пожилые кинематографисты, привыкшие ходить сюда десятилетиями, пропивали жалкие гроши несостоявшиеся «гении». Цена чашки кофе здесь перевалила за пятьдесят целковых, шашлыка — за триста.
Девочки сразу же обратили внимание на двух симпатичных мужиков без дамского общества, и одна из них тут же подвалила с сигаретой в изящно оттопыренных пальчиках: «Огонька не найдется?».
