уже нечто иное, особое, не подвластное официальным протоколам. Да, перед лицом своих близких и подданных Бираго Диоп возвел меня в ранг супруги — старшей сестры для других его жен. Без штампа в паспорте и без всяких там служб в церквях или обрядов с колдунами. У них все это проще: слово крепче штампа. Но сейчас это уже в прошлом. Он нашел достойный выход, ибо Диоп — политик и воин и ему сейчас не с руки возиться с дамочкой из России. Но он сказал — и я ему верю, — что в благодарность этой дамочке он будет всеми силами укреплять отношения с её страной. Вам это понятно?
— Еще бы! — протянул Еремин. — На официальном языке это именуется огромным успехом. Вы сработали за дипломатическую миссию.
— Бог с ним, с успехом. — Настя часто заморгала, сдерживая слезы: — Он меня любил и я его любила. Он — мой единственный любимый мужчина. Это какая-то странная любовь. Она не имеет ничего общего с той, когда постель заменяет все. Бираго Диоп для меня рыцарь из африканских преданий, подарок судьбы в трудные дни. Но он — и призрак, который остается в прошлом.
Настя помолчала, глаза у неё теперь были сухими и ничего не выражающими.
— Я удивительно откровенна с вами, генерал. Может быть, потому, что я сейчас в одиночестве, как в тисках. А может, потому, что в вас секреты и тайны можно складывать, как в сейф…
Она показала на Знак Кобры.
— Господин Диоп посвятил меня в сан Достойной, дочери Священной Кобры. Такие знаки есть у двух десятков высших правителей его рода — рода людей, превыше всего ставящих честь, достоинство и мужество. Любой поданный Бираго Диопа, увидев на мне этот знак, скажет: «Приветствую тебя, Достойная! Приказывай!» И если я ткну пальцем в кого-либо и скажу: «Убей его!», он убьет, не спрашивая, зачем и почему.
— Бог мой! — воскликнул генерал. — Вы это серьезно?
— Конечно. Это — Африка… И Бираго Диоп сделал меня её дочерью… Я вам все сказала, генерал. Только вам, а не вашей «службе». И забудем об этом, потому что здесь, в России, я просто Анастасия Соболева-Демьянова, генеральный директор Издательского дома «Африка», журналистка и женщина с путаной судьбой.
— Зачем вы так о себе?
— Ничего, накатило что-то на меня, но сейчас пройдет. Да и женщине полезно помнить, что она птица не самого высокого полета. Две просьбы, генерал…
— Для вас, Анастасия Игнатьевна…
— Первая. Поручите своим или братским вам службам — видите, я вашу терминологию знаю — подобрать материалы по эссесовским формированиям из крымских татар, калмыков, украинцев и так далее. Ну, вы знаете, о ком я говорю: дивизия СС «Галиция», калмыцкая дивизия и прочие.
— Зачем вам это?
— Я давно не выступала в газете.
— Вы что, всерьез? Да вы представляете, какую бомбу взорвете? Ныне, когда демократы вопят…
— Лжедемократы, — поправила Настя. — Настоящие демократы понимают, что к чему. Как знают и то, что среди массы невинно пострадавших в печальные времена было немало отпетых убийц, садистов, уголовников. Знают, но молчат, боятся прослыть сталинистами. Сейчас ведь это просто: шлеп-шлеп и черная метка на лбу, жизнь сломана.
— Ваш материал, а я чувствую, каким он будет, никто не опубликует, — убежденно сказал Еремин.
— Да, Павел Федорович? — Настя улыбнулась, но улыбка у неё была злой, саркастической. — Моя газета напечатает — Фофанов не дурак и бить горшки со мной не будет. А заартачится — окончательно куплю газету со всеми её потрохами.
— Каким образом?
— У меня пятьдесят один процент акций. Запаслась — не дурочка. Другие на руках у журналистов. Предложу хорошие деньги, и мне их на блюдечке с голубой каемочкой принесут.
Генерал смотрел на Настю со все возрастающим уважением:
— Вы получите материалы, в том числе и такие, которые ни один журналист не видел.
— Надо бороться, Павел Федорович, а не ждать, пока эти гиены разъедят душу и совесть народа, превратят в дерьмо нашу историю.
— Возразить против этого трудно… Но готовьтесь к тому, что после публикации вас будут ждать крупные неприятности.
— Да плевать я на это хотела! — выкрикнула Настя так громко, что её услышал в приемной Артем, заглянул в кабинет и снова исчез. — Что они мне сделают? Подстрелят? Так это и так мне светит. Скомпрометируют? Ха-ха, я свободная женщина в свободной стране, что хочу, то и ворочу! Зацепятся за мое прошлое? Да они ещё в штаники тихо писали от страха, когда я тот тоталитарный режим привселюдно драла на газетных страницах, ставила по стойке — попку оттопырь!
— Ух ты, — изумился генерал. — Вы и такие обороты знаете?
— И другие тоже, — рассмеялась Настя. — Я ведь умная женщина, генерал, и позвала вас сегодня к себе потому, что вижу в вас своего союзника…
— Мне тоже кажется, что мы можем быть полезными друг другу…
— Теперь второе. Я вскоре улетаю в Париж…
— Я знаю.
— Откуда?
— Во французских газетах появилась информация о вашем визите.
«Молодец Кэтрин. Быстро сработала», — подумала Настя.
— Я вас прошу: дайте указание своим людям там, в Париже, чтобы не путались под ногами.
— То есть?
— Не наивничайте, генерал. Вы ведь будете выяснять, не выйдут ли на меня Строев или его соратники. Так вот, я вас прошу: не надо. Почему — объяснять не буду. Но прошу мне поверить — так будет лучше. Для меня. Возможно и для вас…
Прощаясь, Еремин галантно поцеловал ручку даме, то бишь госпоже Соболевой. Настя даже удивилась: у мужиковатого на вид генерала это получилось вполне в духе светского этикета. Чтобы ни говорили, а кадровые военные — особая порода мужчин, достойная женского внимания.
Из намеченных на сегодня дел оставались ещё встречи с Фофановым и «начальником по Африке», как иронично окрестила мидовского деятеля Озерова Настя. Она нашла визитную карточку: Геннадий Савельевич Озеров…
— Геннадий Савельевич, есть предложение…
— Нет возражений! — бодро откликнулся Геннадий Савельевич. — Мне необходимо встретиться с вами по итогам вашей поездки в Африку. Пожалуйста, приезжайте. Пропуск я закажу.
«Тоже мне деятель, — беззлобно подумала Настя. — Пожалуйста, приезжайте…».
Чиновники при любых режимах верны себе — они всерьез считают, что мир вертится вокруг них.
— Вы меня не поняли, уважаемый Геннадий Савельевич, — мягко сказала она. — Обычно приезжают ко мне. Но для вас, я так и быть сделаю исключение. Предлагаю встретиться на нейтральной почве. Поужинаем вместе и заодно я отчитаюсь о поездке.
— Я закажу столик в «Праге», — после недолгого размышления сказал Озеров.
— Не пойдет! «Прага», «Президент-отель» и прочее — это ваши вотчины, золотопогонные ресторации, официанты-капитаны и подсадные девочки-информаторши…
— Анастасия Игнатьевна! — не очень натурально возмутился Озеров.
— Встретимся в ресторанчике «Белое солнце пустыни». Не так давно открылся, но уже народ стоит в очереди. Там хорошо кормят и обслуживают. И вы там меньше себя будете чувствовать «при исполнении».
— Хорошо, — согласился Озеров.
— Тогда в семь вечера. Вышибале на входе скажите: «Я с госпожой Соболевой». И перед вами откроются все двери. Можете взять с собой супругу, если хотите.
— Увы, я третий год в разводе, — с приличествующей данному факту грустью сказал Озеров.
— А вот подруг не надо! — веселилась Настя.
