Дрэйду очень хотелось снарядить боевой корабль-разведчик – быстрый и хорошо вооруженный. Но воспользоваться кораблем, принадлежащим флоту Адранта, было нельзя. Без дозаправки большие перелеты могли осуществлять только крейсеры, следовательно, предстояли посадки. Но маскировать звездолет-разведчик и переделывать идентификационные программы не было времени, а без этого по условиям капитуляции он будет арестован на первой же планете, даже на нейтральном космодроме. И хотя жалко было оставлять врагу такого красавца, полковник все-таки выбрал не его, а малый фрегат для вылазок в дальний космос, конфискованный давным-давно за контрабанду, да так и забытый в дальнем углу ангара. Однако оснащен он был мощными двигателями, контрабандисты установили неплохую защиту, поколдовали над вооружением, и для дела он подходил как нельзя лучше с точки зрения неприметности. Даже название подходящее – 'Тень'.
Полковник выяснил, что Кунц у себя, прошел в лабораторию и, сославшись на срочность, попросил вызвать доктора. Особый отдел был подразделением влиятельным, и полковника сразу препроводили в небольшую комнатушку при лаборатории, служившую для отдыха. Своей формой он ненароком спугнул оттуда двух каких-то спорщиков с кружками, в белых лабораторных комбинезонах. Они замолчали и вытаращили на него глаза, будто хлебнули кипятка, и тут же исчезли, оставив после себя запах каких-то заваренных трав. А доктор не заставил себя ждать.
– Полковник! – с порога заулыбался Кунц, протягивая сухую стариковскую ладонь. – Мы даже где-то встречались, как будто…
– Не припоминаю… хотя возможно… – полковник неохотно улыбнулся в ответ, улыбка эта вымученно повисла на лице, а потом на него снова вернулось прежнее озабоченное выражение.
Дрэйд вдруг вспомнил, как и при каких обстоятельствах они виделись с доктором. Это было очень давно, так давно, что можно было и ошибиться, но эти водянистые глаза, крючковатый нос и выправка, удивительно сохранившаяся в преклонном возрасте Кунца, не оставляли сомнений.
– Так чем обязан? – с достоинством спросил доктор, но выражение глаз было тревожным.
– Я по поручению Командора, – сразу приступил к делу Дрэйд. – Хотя я и не курировал проект 'Родственные души', но слышал о нем много интересного. И вот сейчас, в связи с особыми обстоятельствами, мне как раз и поручено им заняться. Надо, чтобы вы ознакомили меня с этим проектом. Из-за недостатка времени не имею сейчас возможности затребовать материалы и изучить их детально и пока просто вас выслушаю.
– А в каком формате вам поручено этим заниматься? – осведомился Кунц. – И что вы уже знаете о проекте?
– Совсем немного. В свое время мне поручено было проработать операцию по похищению ключевых фигур неприятеля, занятых в этом проекте. Фигур, которые закрыли Командору возможность участия в нем. Затем приказ довольно быстро отменили. Поэтому будет лучше, если вы расскажете все с самого начала, но только самое основное. Детали меня пока не интересуют.
– Что ж, тогда начать рассказ надо будет с расы Орри, – доктор говорил медленно, словно собирался с мыслями. – Хотя начинать разговор с них, да и вообще говорить о них, неприятно.
– Наша работа вообще неприятная, – сказал Дрэйд. Сейчас он отчетливо припомнил тот связанный с доктором эпизод своей жизни, когда еще в ранге лейтенанта участвовал в захвате промышленного района Ридгов. После продолжительного боя в ангар завода шагающих танков согнали всех пленных, по большей части уцелевших техников, потому что солдаты противника полегли почти все. И ходил по ангару, отбирая и отводя некоторых в сторону по каким-то своим признакам, уже немолодой офицер, одетый в форму каких-то особых войск. Знаки на черном мундире были незнакомы Дрэйду, и он с любопытством следил за необычным офицером, отдыхая на полу рядом с другими десантниками. Потом не выдержал, поднялся и, подойдя, спросил:
– Из каких войск, приятель? Никак не разберусь. И куда отправят… этих?
Офицер обернулся и непонимающе уставился на Дрэйда выцветшими глазами. Он долго смотрел, словно сквозь десантника, а затем сухо ответил:
– Им суждена долгая жизнь. Очень долгая.
Вот и вся встреча с доктором. Полковнику захотелось спросить, почему на нем была форма, и что это были за знаки отличия, и для чего ему нужны были те пленные, но задача стояла другая, времени было мало, а кроме того, он теперь примерно догадывался о судьбе техников.
– …мало кто знает о существовании этой расы, – продолжал Кунц, – и даже вы, наверное, не в курсе, что испокон веков Орри паразитировали на человеке. Эти твари, умеющие создавать свои неорганические проекции в снах людей, питаются нашей энергией. Так сказать, жизненной силой. И до некоторых пор они были в снах хозяевами. Но цивилизации росли, крепли, и хоть вред от расы Орри в целом незначительный – как правило, лишь депрессии и болезни, но однажды их вычислили, и люди не захотели мириться с их вмешательством в свой внутренний мир. Люди нашли способ поставить их на место. Потрепали их хорошо, но окончательно не уничтожили – оставшиеся исчезли сами. Но исчезли они, скажем так, лишь с наших карт, а существовать они явно продолжали. И никто не знал где. Хотя их эмиссары, при желании, на контакт выходили.
Кунц задумался, склонив лысую, в обводе седых волос голову, лицо его как-то неприятно сморщилось, а глазки исподлобья уставились в неведомые Дрэйду воспоминания.
– И вот тогда-то эти Орри и человеческие цивилизации в лице самых совершенных на тот момент рас пришли к соглашению, – повысил голос доктор. – Суть его в том, что Орри просят под свой контроль всего лишь одну планету, населенную еще совсем дикими людьми. Чтобы питаться их энергетикой. Другие же цивилизации об Орри больше никогда не услышат и будут впредь спать спокойно в прямом и переносном смысле.
– Как это так? Исчезли, спрятались, а люди заключают с ними соглашение и даже отдают планету? – недоверчиво спросил Дрэйд. – Что-то здесь не вяжется.
– Я при этом не присутствовал. Все происходило слишком давно, и это событие теперь существует в истории человечества лишь как легенда. А суть в том, что хоть Орри и были разбиты, уж не знаю каким образом, но их все равно очень боялись. И та планета, на которую их низвергли, называется Земля. Это по легенде низвергли, а по сути, Землю просто отдали на откуп. Но в итоге все остались довольны: из нас перестали сосать энергию, а Орри получили вдоволь чужой жизненной силы на пропитание.
– И что земляне? – спросил Дрэйд.
– Ну а земляне… надо полагать, они тоже выиграли. Ведь по условиям соглашения никакая другая цивилизация не имеет права вступать с землянами в контакт. Полагаю, Орри не хотят, чтобы земляне, общаясь с другими цивилизациями, узнали суть, а узнав, вышли бы из-под контроля. Зато для землян немаловажно, что отсутствие контактов дает возможность самостоятельного развития. Представьте, полковник: никакие Империи и Республики не склоняют их на свою сторону в бесконечных войнах. А ведь сколько таких планет было сожжено в ходе боевых действий? Просто потому, что наивные аборигены приняли не ту сторону. Никто и не помнит. Да, дикие, но снабдить современным оружием в своих целях не сложно. А Земля живет себе, будто бы она одна во вселенной, и даже на ее ресурсы никто не покушается, будто нет ее вовсе. Вот такой симбиоз Земли и Орри.
Дрэйд задумался, представляя, как это должно быть странно – находиться на перекрестке крупнейших торговых путей, войн, постоянного передела мира и ничего не замечать, точно дремлющий в кресле глухой дедушка.
– Да… Сейчас если находят экзопланету с разумной расой, то не церемонятся, – подтвердил Дрэйд. – Даже если аборигены только вчера колесо изобрели, никто не даст им время на самостоятельное развитие. Ускоренная адаптация, каждому по бронескафандру, и воевать! И все дела. А земляне, наверное, думают, что или Галактика пуста, или долететь до них никто не может, или берегут их право на самоопределение, – не удержавшись, Дрэйд добродушно рассмеялся. – Но поподробнее бы о методах Орри, доктор. Как они забирают энергию?
– Вред для землян, по сути, мизерный. Ну… заберут немного энергии во сне. Орри ведь не у любого могут много энергии забирать, так сказать, до смерти высасывать. Тому, кто никакими астральными делами не интересуется, Орри не так страшны. Он их не видит, а они его не замечают. Да – болеют, да – хандрят, а потом восстанавливаются. А вот те, кому мало просто спать и сны видеть, кто разгадать их хочет, кто
