Задребезжал звонок и тут же следом раздалось:
— Привет Игнату Трофимовичу!
— А, Григорий Батькович! Милости прошу. Разоблачайсь. Ноги только сними. Видишь, паркет…
Курчев мысленно поблагодарил Федьку Павлова за пару домашних теплых носков.
Дверь щелкнула замком, но почти тут же открылась и зычный голос позвал:
— Где ты там, вояка?
На площадке в пижамной куртке и брюках, вправленных в белые бурки, стоял кряжистый прочно сработанный человек. Лицо у него было сердитым и властным.
«Ого!» — подумал Борис. Хозяин квартиры вполне тянул на большого начальника.
— Проходи. Прохаря толькр скинь. Паркет.
Пол действительно сиял, но прихожая и видная в распахнутые двери комната имели вид не жилой, скорее показушный. Горка с посудой, диван и ковер над диваном, стол с роскошной скатертью — всё было новым, нетронутым, будто люди жили отдельно от мебели, не притрагиваясь к ней.
«У дяди Васи не шикарней», — подумал Борис. Хозяин, не дожидаясь, пока лейтенант разденется, ушел назад в комнату.
«Ну и ну», — хмыкнул про себя лейтенант. Те немногие лагерники, которых он успел повидать в редкие наезды в полк, были какие-то быстроглазые, не то чтобы прибитые, но явно приниженные, готовые тотчас сбегать что-нибудь принести, подать, а этот был небрежен, презрителен, как человек, которому много позволено.
«Что ж, он дома, а свой дом — своя крепость», — улыбнулся Курчев, оглядывая квартиру. «На каждом долларе комья грязи, на каждом долларе следы крови», — неожиданно вспомнилось, но оборвал себя: — Не пыли цитатами. Жутко этот хмырь на кого-то похож. Ей-Богу, генерал.»
Из двух сидевших в креслах никак не хозяин, а облезлый красноглазый Гришка выглядел недавним лагерником. И лицо у Гришки было заискивающее, и глядел он на своего приятеля как-то уж чересчур восхищаясь.
— Куда мне приткнуться? — нарочно громко спросил Борис, кивая на спортивный чемоданишко.
— Чего у него? — скривился хозяин.
— Машинка. Реферат допечатать.
— Тоже контору нашли. Скатерть не помни, — проворчал человек в бурках.
«На кого он похож? — соображал Борис. — Себя поперек.»
— Ты там недолго. А то кормить вас надо, — буркнул хозяин.
— Подождем, Игнат Трофимович, — сказал Гришка.
— А чего ждать? Время не раннее. Или заночуешь?
— Как велите. Разузнать хотелось. Вы советовали, обещали то есть…
— Чего ж, обещал так обещал. От слова не отказываюсь. Только тут, понимаешь, — он слегка приглушил голос, но Курчев и за стуком машинки всё равно слышал, — ситуация назревает. Судимость с меня снять хотят.
— Так у вас амнистия?
— Амнистия — само собой. А тут ситуация по чистой сделаться. Прокурор, что мне паял, оказался гадом. Из тех, что Ленинград наш врагу сдать думали.
— Вот это да? — вскрикнул Гришка, словно не он час назад вдалбливал Курчеву про ленинградскую «головку». — Скажите пожалуйста!
— Да. И получается, что меня, понимаешь, оклеветали. Девять годов моей жизни зря по ветру пустили. Девять годов, — повторил с некоторым даже надсадом человек в бурках, словно не он, а ленинградские начальники сбывали сушеные абрикосы. — Мне б такого простору было. Я, понимаешь, расти мог. Здоровье какое имел!
— Да у вас и сейчас здоровье.
— Есть немного, да не то, что было тогда.
— Переследствие будет?
— Да вот соображают умные люди, как провести. Дочь — тоже юристка выясняет. Полоса, говорят, скоро будет, уже помаленьку начинается. Пересматривают кой-кого из тех, кто сидел невиновно. Момент уловить надо. Вот тогда место получу и тебя пристрою. Квартира-то в Ленинграде большая?
— Две комнаты. Проспект Газа.
— На одну сменяешь. А чего в Москве не видел? Супружница хворает?
— Да, врачи велят… Климат… — соврал Гришка.
— Что ж, устроишься. Да я могу тебя хоть сейчас в ателье. Только ведь ты дизелист.
— Дизелист, — с сожалением кивнул Гришка. — Поздно на телевизоры переквалифицироваться. Вон этого к себе устройте, — он мотнул головой на быстро печатавшего Курчева.
— На хрен мне грамотных, — процедил хозяин. — Квитанцию я и сам оформлю. Паяльником он умеет?
— Умеет. Головастый. В аспирантуру не примут, к вам придет. Не прогоните?
— Вообще-то на хрен нищих. Но, если просишь, пусть приходит.
Борис со злостью тарахтел на своей «малявке». Цитаты из классиков под эту беседу казались музыкой.
«Убьет и сам не заметит», — думал он. И стал еще отчаянней колотить по клавишам.
16
Наконец, допечатав рукопись и отказавшись от выпивки и закуски, он сухо кивнул хозяину и покинул квартиру. Гришка, растерянный и робкий, выбежал в носках на площадку.
— Попрощаемся хоть!
Курчев обнял его и чмокнул в губы. Пахло от Гришки скверно — гнилыми зубами и перегоревшим спиртным, но всё же это был людской запах.
— Будь, — толкнул его в плечо Борис. Он никак не мог настроиться на прощальный лад. Тот, в пижаме, мешал, как надзиратель.
— Не дрейфь, — шепнул Гришка. — С «малявкой» обойдется. Игнат сказал, другая сейчас полоса. Выпускать потихоньку начали.
— Э, — отмахнулся Курчев. Он на время забыл про особистов. — С тобой бы обошлось. Ты поосторожней с этим.
— С этим? Он теперь на воду дует… — расхрабрился Гришка.
— На воду дует, а на тебя плюнет и разотрет.
— Не бойся. Еще увидимся, — боязливо оглянулся Гришка и, боднув Бориса, юркнул в дверь.
— Проводились? — улыбнулся Игнат. Он сидел в том же кресле, расстегнув пижаму на две верхние пуговицы и распустив живот. Вид у него теперь был куда благодушней и человечней. То ли потому, что на столе появилась закуска и уже стоял запотевший хрустальный графин из холодильника, то ли оттого, что исчез лейтенант.
— Он ничего парень, — хихикнул Гришка. — Тоже дёру дать собирается.
— Не спорю, не спорю, — благодушествовал бывший заготовитель. — Но одним, знаешь, веселей и аккуратней. Слушай, Григорий Батькович. Тебе этого… ну, того, финансов, одним словом, не требуется?
— Да что вы, Игнат Трофимович? — от неожиданности покраснел Новосельнов.
— Не стесняйся. Между своими — какой стыд?
— Нет, я компенсацию получил, — хлопнул себя Гришка по кителю, где слева весьма солидно оттопыривалось от свернутых сторублевок.
— Могу для симметрии добавить, — загоготал бывший лагерник. — Совсем как баба будешь.
«Чтоб ты меня, как бабу…» — уточнил про себя Гришка. — У жены дома кое-что есть, — пояснил вслух. — Так что спасибо пока…
— Это ты правильно сказал — пока. Телефон запиши мне тут, — пододвинул ему хозяин совершенно
