трюме, а сейчас прогуляться вышел на палубу, свежего воздуха глотнуть. Гадина толстобрюхая! Это из-за него злые духи неудачи поселились на корабле! Никогда еще не был капитан в таком нескладном плавании… Чем расплачиваться с долгами? Единственным, что у него осталось, – своим кораблем… Эх дьявольщина, это все проклятая игра в кости… Деловой человек должен сторониться азартных сборищ! Дьявольщина! Дьявольщина! Последним этим плаванием надеялся поправить дела и навсегда забыть и об игре, и о позорном долге. А теперь придется отдавать корабль… А что такое капитан без корабля? Воин без рук, телега без лошадей…
А вот Ушаам, кажется, что-то уж очень быстро оправился от удара судьбы. Вон – идет вдоль борта едва не вприпрыжку, что-то бормочет, шевеля пухлыми губами в багровых волосяных зарослях. Улыбается…
Улыбается?!
Хмель вскипел горячей кровью в голове капитана. Проклятый торгаш! Как будто он тоже не потерпел страшные убытки, а напротив – провернул удачное дельце! Или, может, он умом тронулся от потрясения? Для купцов потеря денег ужаснее тяжкого увечья… Да нет, не похож он на сумасшедшего… Гадина! Наверняка у него договоренность с гильдией торговцев, обещавших возмещать убытки, возникшие при непредвиденных обстоятельствах! Капитан слышал о таких штучках. Купец каждый месяц платит старшине гильдии крупную сумму, а тот обязуется поддержать купца, если его дела пойдут вкось… Нередко торгаши специально инсценируют разбойное нападение или поджигают свои лавки, чтобы потом содрать с гильдии золотишко… Все вроде честно, но моряки-то в этом случае страдают бесплатно… Капитан поднялся, несколько раз переступил с ноги на ногу, проверяя, не шибко ли ослабило его выпитое. Что теперь терять? Ух, лишь бы раз дернуть толстопузого за красную его бороду, влепить кулаком в раздутую пухлощекую физиономию!
Сжимая кулаки, капитан направился к остановившемуся у борта купцу. Когда пройти ему оставалось всего несколько шагов, краснобородый вдруг обернулся.
Капитан ойкнул и отступил. Опьянение мгновенно развеялось в его голове. Он увидел, что Ушаам почему-то резко и почти неузнаваемо изменился. Втянулись толстые лоснящиеся щеки, густые брови стали реже – седые они теперь были, а вовсе не красные, как борода. И глаза сверкали из-под бровей как-то по- новому, и морщины, которых прежде не было, легли от носа к усам, избороздили высокий лоб.
– Чего тебе, любезнейший? – голосом мягким, каким никогда не говорил, произнес Ушаам. – Горюешь о потерях?
Капитан несколько раз открыл и закрыл рот, не найдя, что ответить.
Тогда Ушаам достал из-за пазухи увесистый кошель и, усмехаясь, протянул капитану. Моряк принял кошель задрожавшей рукой, раскрыл и заглянул внутрь.
Золото.
Откуда оно у этого прохиндея?.. Как он сумел утаить его и почему это вдруг так просто отдает капитану?
– Не горюй, – сказал между тем купец. – Держи. Этого хватит, чтобы покрыть твой долг. И спасибо тебе за все. Ты славный парень.
Копна седых волос зашевелилась на голове капитана, будто там проснулся клубок змей. О своем долге он не говорил никому. Кто будет связываться с капитаном, делу которого угрожает крах?! И из-за чего? Из-за слабости к азартным играм. Откуда Ушаам знает?! И почему?..
Мысли спутались, разум капитана померк. Он прижал к груди кошель и, беспрестанно и бестолково кланяясь, попятился к люку трюма.
А купец Ушаам остался стоять у борта, усмехаясь чему-то в бороду. Если бы кто случился с ним рядом, он бы мог расслышать, что бормочет краснобородый:
– Все еще можно поправить… Все не так плохо… Он сделает то, что должен, иначе и не может быть… Ты просчитался, Эолле Хохотун, ты просчитался…
Передернув плечами, купец взглянул в серое, затянутое тучами небо. И глаза его стали серьезными, а губы перестали изгибаться в усмешке. Уже полдень, а серый полумрак все еще скрывает небо. И дождем совсем не пахнет. И море спокойно. Просто Тьма окрепла настолько, что уже и день почти превратила в ночь. Такое бывало и раньше, но давно, очень давно. Так давно, что уж и старики этого не помнят. А он, тот, кого называли купцом Ушаамом, помнит. Ибо прожил намного дольше, чем отпущено обыкновенному человеку.
Купец забрал свою красную бороду в кулак и резко дернул. Борода отвалилась целиком вместе с вислыми усами и пышными бакенбардами.
Маргон, Один-из-Четырех, потер покрасневшие от хны щеки и швырнул фальшивую бороду за борт.
Он сделал все, что мог. Он в последний раз помог Ловцу не соскользнуть с пути его судьбы. Пусть дальше Ловец поступает так, как подскажет ему провидение.
Снова поднял Маргон глаза к темному небу. Страшно… Даже и его пробирает дрожь от вида клубящейся на небосводе Тьмы. Тьмы, вырвавшейся из затхлых недр Преисподней. Да, такое уже случалось на многострадальных человеческих землях. Когда легендарный Орик, завладев Костью Войны, двинулся в свой страшный поход, лишь случайно не окончившийся гибелью всего живого…
Тьма…
Внезапно Маргон дернулся, будто от пощечины. Легонькое даже для него, а для обычного человека совсем неощутимое чувство коснулось его. Он сосредоточился, вцепившись в борт, закрыл глаза.
Сомнений быть не могло.
Он снова чувствовал присутствие Эолле Хохотуна. Ясно чувствовал. Эолле возвратился в мир смертных.
Зачем?
Он не знал, радоваться или тревожиться.
Если Эолле вернулся, значит, ощутил опасность. Значит, все идет совершенно не так, как ему бы хотелось.
