— Сделайте так, чтоб хватило, — решительно обернулся к нему сэр Джон. — Потому что если кончатся стрелы, будете биться врукопашную. Их этому учили, вас — нет.
— Вы нас натаскивали, сэр Джон, — возразил Хук, вспомнив зимние упражнения с мечом и алебардой.
— Ну, ты хоть что-то умеешь, а остальные лучники? — язвительно осведомился сэр Джон.
Хук, глядя на замерших в ожидании стрелков, и сам понимал, что против французских латников им не выстоять: швецы и кожевники, сукновалы и плотники, мясники и мельники — все они были ремесленниками, овладевшими ценным навыком: натянуть до уха тетиву тисового лука и послать стрелу в смертельный полет. Их учили убивать, но никто из них не привычен к боям, не закален в турнирах, не обучен с детства владеть клинком. На многих вместо доспехов лишь стеганая куртка, у кого-то нет даже такой малой защиты.
— Не дай бог, чтобы французы на них налетели, — заключил сэр Джон.
Никто из стрелков не ответил. Все думали о том, что будет, когда закованные в сталь французские латники ринутся их убивать. Хука передернуло, но тут же его внимание отвлекла группа из пяти всадников, под флагом английского короля скачущих к французам.
— Чего это они, сэр Джон? — спросил Эвелголд.
— Король их послал предложить мир, — ответил командующий. — Если французы отдадут корону Генриху, мы согласимся их не убивать.
Эвелголд молча воззрился на сэра Джона, словно не поверил услышанному. Хук подавил смешок, сэр Джон пожал плечами.
— Они не примут условий — значит, будет битва. Правда, никто не сказал, что они пойдут в наступление.
— А что, не пойдут? — переспросил Мэгот.
— Нам надо в Кале. Так что, возможно, придется срезать путь и пройти сквозь французскую армию.
— Боже милостивый, — выдохнул Эвелголд.
— Они хотят, чтобы мы напали сами? — спросил Мэгот.
— На их месте я бы этого и желал, — ответил сэр Джон. — Тащиться по раскисшему полю им хочется не больше нашего, да им это и не нужно. А у нас выбора нет: либо идти в Кале, либо сдохнуть от голода. Поэтому если они не нападут, атаковать придется нам.
— Боже милостивый, — повторил Эвелголд.
Хук попытался представить, каково будет преодолеть полмили вязкой, липкой и скользкой грязи.
«Пусть бы французы напали сами», — подумал он. По телу пробежала дрожь: холод, голод и усталость давали о себе знать. Волнами нахлынул страх, схватило живот. Не только у него, судя по всему: солдаты то и дело шныряли в лес опорожнить кишки.
— Мне надо в лес, — сказал он.
— Если прихватило, садись где стоишь, — бросил сэр Джон и, обернувшись к строю лучников, крикнул: — В лес не бегать! — Он опасался, что от страха кому-нибудь придет в голову отсидеться за деревьями. — Кому приспичит — опорожняться на месте!
— Помирать тоже, — добавил Том Эвелголд.
— И отправляться в ад в вонючих штанах, какая разница? — прорычал сэр Джон, затем оглядел Эвелголда с винтенарами и проговорил спокойно и веско: — Бой еще не проигран. У нас есть лучники, у французов их нет.
— Зато стрел у нас маловато, — вставил Эвелголд.
— Значит, не тратьте впустую, — отмахнулся командующий от сомнений сентенара и тут же хмуро взглянул на Хука: — Хоть бы против ветра, что ли, встал…
— Простите, сэр Джон.
— Вам-то проще, — ухмыльнулся тот, — а представь, если в полных доспехах… К концу дня уж точно будем благоухать не розами и лилиями. — Командующий посмотрел на вражеский строй, взгляд синих глаз выхватил орифламму. — И еще. Не брать пленных, пока не прикажем. Сначала надо убивать.
— Вы думаете, дело дойдет до пленных? — недоверчиво переспросил Эвелголд.
Сэр Джон будто не слышал вопроса.
— Если брать пленных сразу, нарушится и ослабнет строй. Сначала надо драться и убивать, так чтобы выродки лишились сил, а уж потом гоняться за пленными и мечтать о выкупах. — Он хлопнул Эвелголда по кольчужному плечу. — Скажи своим, ужинать будем припасами из французских обозов!
«Или нас зачислят на довольствие к дьяволу», — мысленно добавил Хук. С трудом выдирая ноги из грязи, он доковылял до отряда, по-прежнему стоящего вдоль линии вкопанных кольев. На одном правом фланге кольев торчало больше двух тысяч — пешие воины двигались между ними свободно, зато для коней острый частокол был непреодолимой преградой.
— Что сказал сэр Джон? — встрял Уилл из Дейла.
— Что ужинать будем французской едой.
— Он думает, нас возьмут в плен? — с сомнением переспросил Уилл.
— Нет. Считает, что мы победим.
Невеселые смешки, раздавшиеся в ответ, Хук предпочел не заметить и перевел взгляд на вражеский строй. В передних рядах стояли пешие латники, уставив в небо железные наконечники копий. Войско и не думало трогаться с места, однако англичане ждали. Французские всадники по-прежнему выгуливали коней. Те вязли копытами в мягкой грязи, и кое-кто из рыцарей предпочел увести их на травянистые пастбища за лесами. Солнце взбиралось все выше, облака рассеивались. Королевские гонцы, посланные предложить мир, встретились с группой французов и вернулись обратно, по войску разнесся слух, что враг согласен пропустить англичан в Кале, однако затем слух опровергли.
— Если выродки не хотят биться, — заметил Том Скарлет, — то так и будут торчать там целый день.
— Нам надо мимо них пройти, Том.
— Господи, ну почему мы не смылись ночью? Можно ведь было вернуться в Гарфлёр…
— Король на это не пойдет.
— Да почему? Ему помереть, что ли, хочется?
— Ему покровительствует Бог, — ответил Хук.
Том поежился.
— Тогда чего бы Богу не послать нам приличный завтрак?
Женщины принесли то немногое, что осталось к нынешнему дню.
— Возьми половину, — сказал Хук Мелисанде, отдавшей ему овсяную лепешку.
— Нет, это тебе, — запротестовала она.
Овес уже тронула плесень, но Хук все равно съел половину и отдал остальное жене. Пива не было, вместо него Мелисанда принесла речной воды в старом кожаном бурдюке; вода отдавала гнилью.
Стоя рядом с Хуком, Мелисанда смотрела на ряды французов.
— Так много, — тихо сказала она.
— Стоят и не двигаются, — ответил Хук.
— И что будет?
— Придется нападать.
Девушка вздрогнула.
— Как по-твоему, отец тоже там?
— Конечно.
Она не ответила. Ожидание все длилось. Барабаны и трубы не смолкали, однако музыканты явно выдохлись, музыка постепенно гасла. До Хука временами долетало пение малиновок, скрытых в деревьях. Листва уже местами облетела, и голые ветви, торчащие на фоне серого неба, походили на виселицы. На мокрой пашне между замершими в ожидании армиями копошились дрозды, выискивая в земле червей. Хук вспомнил дом, и коров на дойке, и звуки оленьего гона в лесу, и короткие осенние сумерки, и огни в домах…
Внезапный шум заставил его очнуться. Король в сопровождении одного лишь знаменщика выехал вперед и теперь приближался к правому флангу, где стояли лучники. Белый конь, чувствуя ненадежность
