Для разрешения подобных проблем лейтенант и нуждался в помощи ирландца, который демонстрировал великолепные результаты. Харпер с легкостью нес бремя власти, и если его авторитет основывался не на нашивках, а на личных качествах и физической силе – тем лучше. Последние слова капитана Мюррея оказались пророческими: склонив на свою сторону Харпера, Шарп избавился от многих проблем.
Стемнело. Стрелки шли в кромешной тьме. Время от времени какая-нибудь гранитная глыба выделялась на черном фоне еще более черным пятном, но Шарпу казалось, что все вокруг давно потеряло очертания.
Это была родина волонтеров Бласа Вивара. Среди них были пастухи, знающие эти горы так же хорошо, как Шарп знавал в детстве все переулки в районе церкви Святого Джайлза в Лондоне. Вивар распределил этих людей по всей колонне и выдал им сигары. Он посчитал, что французы никогда не забредут так глубоко в горы, чтобы учуять табачный дым. Огоньки сигар как маячки указывали путь, что позволяло отряду идти быстрее.
И все же, несмотря на проводников с сигарами, ночью скорость упала, а после того, как дождь размыл тропу, стала еще меньше. То и дело попадались взбухшие ручьи. Вивар настаивал, чтобы каждый был окроплен святой водой, прежде чем в него войдет авангард отряда. Люди устали и проголодались, в темноте их лица казались просто ужасными.
За два часа до рассвета дождь прекратился. Ветра не было. От мороза похрустывала трава. Сигары закончились, да и проку в них больше не было. На окружающие город долины опустился густой туман.
Как только утих дождь, Вивар приказал остановиться. Он опасался, что французы выставили сильные пикеты в разбросанных вокруг города деревнях. Беженцы из Сантьяго-де-Компостела ни о чем подобном не слышали, тем не менее Вивар приказал, чтобы солдаты привязали все, что может громыхать или звякать. Все фляги, котелки и миски были завернуты в тряпки, и тем не менее Шарпу казалось, что шум продвижения отряда способен разбудить мертвого. Копыта клацали по камням, а железные подковы сапог стучали о замерзшую землю.
Теперь колонну возглавляли стрелки. За ними выступала кавалерия Вивара. Зеленые куртки шли впереди, поскольку лишь натренированная пехота способна мгновенно развернуться для боя. Кавалерия не могла штурмовать огороженный баррикадами город, подобное было под силу только стрелкам, причем на этот раз на штурм шли с незаряженными ружьями. Шарп неохотно согласился атаковать одними штыками.
Замок кремневого ружья был весьма ненадежной конструкцией. Даже не взведенное ружье могло выстрелить, если курок зацепится за ветку.
Одно дело приказать солдатам не стрелять, объяснить, что их жизнь зависит от бесшумного подхода, другое дело – предрассветный туман, когда кровь стынет в жилах, а страхи теснят душу. Достаточно завизжать кошке, и солдат выпалит в темноту.
В результате Шарп уступил настойчивому требованию Вивара идти с незаряженными ружьями, что добавило ему немало переживаний. Зато теперь ни один выстрел не потревожит ночной тишины.
Между тем враг мог и без стрельбы знать об их приближении. Подобные мысли не давали Шарпу покоя на протяжении всего длинного и утомительного пути. Вероятно, у французов были свои осведомители, которые передавали им информацию о Виваре, точно так же как беженцы из города информировали майора об обстановке в Сантьяго. А может быть, д'Эклан, жестокий, безжалостный человек, кнутом выбил правду из Луизы. Может быть, уже подошла артиллерия из Коруны и ждет, чтобы поприветствовать неудачников хорошей порцией картечи? Замерзших, усталых, голодных, с незаряженными ружьями… Первые минуты боя будут мясорубкой.
Вивар со своей невыносимой жизнерадостностью был далеко, и сомнения разрывали душу лейтенанта. Он даже не мог ни с кем ими поделиться. Шарп надеялся, что внушает стрелкам такую же уверенность, как Харпер, радостно отмахивающий последние перед городом мили. Перебираясь через огромную лужу возле сосновой рощи, сержант весело заметил, как здорово будет снова повидать мисс Луизу.
– Она храбрая девчушка, сэр.
– И глупая тоже, – проворчал в ответ Шарп, все еще злой из-за того, что жизнь девушки подвергли опасности.
С другой стороны, Луиза хоть как-то уравновешивала его страхи. Она была крошечным маячком в беспроглядной тьме, на свет которого он шел. Она была его надеждой, вокруг которой кружили демоны страха. Демоны свирепели с каждой остановкой.
Стрелкам выдали в проводники городского кузнеца. Он вел отряд извилистыми тропами, огибающими все деревни. Время от времени кузнец останавливался и принюхивался, словно действительно определял путь по запаху.
Наконец проводник успокоился, и стрелки пошли быстрее. Они спустились по крутому склону и вышли к затопившей долину речке. У самой воды проводник остановился.
– Agua, senor.
– Чего он хочет? – прошипел Шарп.
– Говорит что-то про воду, – ответил Харпер.
– Я вижу, что это вода, будь она проклята! Шарп сделал шаг вперед, но проводник осмелился удержать его за рукав:
– Agua benedita, senor!
– A! – догадался Харпер. – Он хочет святой воды, сэр, вот в чем дело!
Взбешенный идиотизмом ситуации, Шарп выругался. Стрелки опаздывали, а этот кретин собрался брызгать на болото святой водой.
– Вперед!
– Вы уверены… – начал Харпер.
– Вперед!
Теснившиеся в груди страхи придавали голосу лейтенанта суровость. Вся затея была изначально обречена. Тем не менее гордость не позволяла ему повернуть обратно, равно как и следовать глупым церемониям с водными духами.
– У меня нет святой воды, черт бы ее взял! – рявкнул Шарп. – В любом случае это дурацкие предрассудки, сержант, и вы это прекрасно знаете!
– Вовсе и не знаю, сэр.
– Вперед!
Лейтенант шагнул в речку и выругался, поскольку изодранные сапоги тут же пропустили воду. Стрелки, так и не понявшие причин задержки, двинулись следом. На противоположном берегу болота туман был значительно гуще, и проводник растерянно оглядел склоны.
– Быстрее! – прорычал Шарп, что было лишено всяческого смысла, ибо кузнец не понимал по- английски. – Быстрее! Быстрее!
Кузнец неуверенно показал на узкую козью тропу, уходящую круто вверх по склону. Город был совсем рядом – шагая вверх, Шарп ощущал зловоние улиц, показавшееся ему предвестием ожидающего их кошмара.
Шарп неожиданно сообразил, что звяканье подков и стук копыт шедшей за ними кавалерии больше не слышны, и понял, что Вивар отправил касадорцев на север, подальше от французских постов. Плохо подготовленные волонтеры должны были сейчас находиться в двухстах или трехстах шагах позади стрелков. Стрелки оказались одни, на самом острие атаки, рядом со священным городом святого Иакова.
И они пришли поздно, ибо туман уже посветлел. Шарп мог видеть стоящего рядом Харпера, мог даже разглядеть капли влаги на кивере сержанта. Свой кивер он потерял в бою у фермы и носил вместо него Касадорскую шапку. Шапка была светло-серого цвета, и Шарп вдруг инстинктивно содрогнулся, представив, что засевший на холме французский снайпер уже взял на прицел светлое пятно. Он сорвал шапку и швырнул ее в заросли. Сердце тяжело стучало. Ныло в животе, и пересохло во рту.
Кузнец, ставший чрезвычайно осторожным, повел отряд через пастбище к роще вязов на вершине холма. С голых веток капала вода, в темноте продолжал клубиться туман. Шарп почувствовал запах костра, хотя самого костра видно не было. Он подумал о засевших в засаде часовых и почувствовал себя бесконечно одиноким и уязвимым.
Рассветало. В это время следовало начинать штурм, но туман скрывал все ориентиры. Слева должна
