проклятое завещание и в нем пункт, где говорится, что они получат все, если я стану монахиней. Просто. — Она слабо улыбнулась. — Это довольно умно с их стороны.
— И все же, почему ты написала письмо?
Она небрежно махнула рукой.
— О, Ричард! — Она посмотрела на него и вздохнула нетерпеливо. — Им нужен был мертвый Луис, не так ли? Они сказали мне, что они хотят его наказать, уж не знаю за что. Я не знала, что будет потом, и я думала, что ты будешь не против убить его. От него никогда не было никакой пользы. — Она улыбнулась ему. — Я никогда не думала, что это причинит тебе такие неприятности. Честное слово! Я напишу письмо для Артура, объясню, что ты невиновен. Сколько всего пришлось тебе перенести! — Она нахмурилась снова, царапая под серым одеянием.
— Элен.
Она смотрела на него, испуганная серьезностью его тона. Она надеялась, что он не собирается подвергать сомнению ее ложь — она слишком устала.
— Ричард?
— Это не шерсть.
— Какая шерсть?
— То, что ты чешешься.
— О чем, спрашивается, ты говоришь?
Он показал на брошенный на пол меховой плащ, который она сняла с мертвого партизана.
— У тебя гости.
Она уставилась на него с подозрением.
— Гости?
— Блохи.
— Христос! — Она села с внезапно вернувшейся энергией и задрала одеяние выше колен. Она нахмурившись глядела на свою обнаженную кожу. — Блохи?
— Вероятно. — Он смотрел на ее бедра, задаваясь вопросом, почему она лжет ему. Он был уверен, что она лжет, уверен, что было нечто большее, связанное с письмом, которое она написала мужу, чем простое желание церкви заполучить ее богатство, но он чувствовал, что ему придется принять ее объяснение, потому что он был не настолько умен, чтобы добиться от нее настоящей правды.
Она задрала одеяние еще выше, изучая свои ноги.
— Бог, ад и проклятие! Блохи? Я не вижу ничего.
— И не увидишь.
Она опустила подол.
— Я никогда не избавлюсь от них!
— Избавишься.
— Как?
— То же, как и все мы. Мылом.
— Просто смыть их?
Он усмехнулся.
— Нет.
Кто-то стучал в люк, который вел снизу в комнату. Шарп отпер его, поднял крышку, и жена владельца гостиницы втолкнула большую оловянную ванну. Он втащил ванну и увидел ведра воды, испускающие пар у подножья лестницы.
— У вас есть полотенца?
—
Шарп увидел Ангела возле очага в конце главной комнаты гостиницы. Мальчишка казался несчастным, он явно завидовал офицеру стрелков, который был в комнате маркизы.
— И мне надо мыло.
—
Маркиза сидела, поджав ноги, на краю кровати.
— Что я буду делать с мылом?
— Ты берешь кусок, ищешь блох и давишь их углом. Они прилипают к мылу. Это в двадцать раз быстрее чем пытаться ловить их пальцами.
Он втащил первое ведро и вылил его в оловянную ванну.
Она уставилась на него недоверчиво.
— А что, если они переберутся мне на спину?
Шарп рассмеялся.
— Жена владельца гостиницы поможет тебе. Она не захочет иметь блох в кровати. — На самом деле он был бы удивлен, если бы блох уже не было в кровати, хотя и такое было возможно, поскольку это была единственная по-настоящему чистая спальня в гостинице.
— Эта женщина?
— Почему нет?
— Христос, Ричард! Я не хочу, чтобы она знала, что у меня есть блохи! Тебе придется сделать это. — Она пожала плечами. — Ты уже видел меня достаточно часто прежде.
Он вылил другое ведро.
— Да, госпожа.
— Это то, что ты хотел, не так ли? Награда спасателя? Разве не ради этого рыцари мчались спасать дев? Только они назвали это Святой Грааль — куда лучшее имя, чем некоторые, которые я слышала.
— Да, госпожа.
Она рассмеялась в ответ на его улыбку.
— Я скучала по тебе. Я часто задавалась вопросом, что ты делаешь. Я воображала, что ты всю жизнь будешь ходить мрачный, пугая богатеньких молодых офицеров. — Она состроила гримаску. — У меня даже нет гребенки, не говоря уж о щетке! Это — вся вода, которую они дали мне?
— Сейчас будет еще.
— Слава Богу. — Она откинулась назад на кровати. — Я могу спать целый месяц. Я не хочу видеть проклятых лошадей снова.
Шарп втащил новые ведра в комнату.
— Завтра тебе придется ехать верхом.
— Нет, я не поеду!
— Я могу оставить тебя
— Он не сможет заставить меня страдать больше, чем сейчас. — Она повернула голову, наблюдала за ним через лавины пара. — Я сожалею о твоей жене, Ричард.
— Да. — Он не знал, что еще можно сказать в ответ на выражение сочувствия.
Она пожала плечами.
— Я не могу сказать, что я сожалею о Луисе. Это кажется каким-то нереальным, однако, — быть вдовой. — Она тихо рассмеялась. — Богатой вдовой, если этот ублюдок не украдет все.
— Инквизитор?
— Проклятый инквизитор. Отец Ача. У тебя все готово?
— Только полотенца.
Он взял тонкие льняные полотенца у женщины внизу и закрыл лаз.
— Ваша ванна, госпожа.
— Из тебя чертовски ужасная горничная, Ричард.
— Я думаю, что меня успокаивает слышать это.
— Пусть остынет немного. Я не хочу еще и ошпариться, после того, как меня искусали блохи и я натерла ноги. — Она сидела на кровати, оперев подбородок на ладони, и смотрела на него. — Что мы будем делать теперь, Ричард?
— Это зависит от того, что ты хочешь сделать.
— Я хочу поехать в Бургос.
Он почувствовал себя разочарованным. Он догадывался об этом и знал, что глупо надеться, что она
