хмуро спросил капитан.
— Да, сэр. Я, похоже, в порядке.
Паллифер дернул головой, предлагая стрелку пройти за ним к корме. Мун проводил Шарпа взглядом, однако ничего не сказал.
— Вчера вечером ужинал с вашим бригадиром,— сказал капитан, когда они остались одни под громадной бизанью, и сделал короткую паузу. Стрелок промолчал.— А сегодня утром поговорил с вашим сержантом. Странно, но как будто услышал о двух разных событиях.
— Как это, сэр?
Паллифер оторвал взгляд от пенистого следа за кормой «Торнсайда» и посмотрел Шарпу в глаза.
— Мун говорит, что во всем виноваты вы.
— Он так говорит?
В первый момент Шарп подумал, что ослышался. Голова раскалывалась от бьющей молотком боли. Он закрыл глаза. Не помогло. Снова открыл.
— Говорит, что вам было приказано взорвать мост, но вы спрятали порох под женские тряпки, чем нарушили правила войны, а потом провозились с порохом, подпустили лягушатников, и в результате он лишился лошади, сломал ногу и оказался без сабли. А сабля, по его словам, была не простая, а беннетовская.
Шарп промолчал. Он просто стоял и смотрел на носящуюся над волнами белую птицу.
— Вы нарушили правила войны,— хмуро продолжал Паллифер,— но, насколько мне известно, на войне есть только одно правило — победить. Так вы подорвали мост или нет?
— Подорвал, сэр.
— Но потеряли отличную беннетовскую саблю,— капитан качнул головой,— и поэтому сегодня утром бригадир позаимствовал у меня перо и бумагу, чтобы написать рапорт на имя лорда Веллингтона. Ничего хорошего о вас там не сказано. Не удивляет, что я говорю вам об этом?
— Я рад, что рассказали.
— Дело в том, Шарп, что вы мне нравитесь. Вы поднялись из клюза. Я тоже начинал снизу. С пятнадцати лет ходил за макрелью. Тридцать годков пролетело. Я не умею ни читать, ни писать и не отличу секстант от задницы, но я — капитан.
— Поднялся из клюза,— повторил Шарп. На флоте так говорили о людях, пробившихся в офицеры из рядовых.— Они не дают вам забыть об этом, верно?
— На флоте все не так уж и плохо. Здесь больше ценят, что ты умеешь делать, а не то, какого ты звания. Но за тридцать лет я научился разбираться в людях, и мне кажется, что ваш сержант говорил правду.
— Так и есть,— горячо подтвердил стрелок.
— Поэтому я и решил вас предупредить. Вот и все. Я бы на вашем месте написал свой рапорт, чтобы немного замутить воду.— Паллифер оглядел паруса и, не найдя, к чему придраться, пожал плечами.— На подходе к Кадису стоит ждать обстрела, но пока что лягушатники так ни разу в нас и не попали.
После полудня южный ветер ослабел, и «Торнсайд» сбросил ход. Постепенно появился Кадис — сияющий белыми башнями город, который, казалось, плывет по океану. К сумеркам паруса едва трепетали, и Паллифер решил подождать до утра.
Какой-то торговый корабль, ловя последние вздохи ветра, медленно вползал в бухту. Капитан долго смотрел на него в подзорную трубу.
— «Санта-Каталина». Мы видели ее год назад возле Азоров. Надеюсь, ей повезет с ветром, иначе до южной части бухты может и не добраться.
— Это так важно? — спросил Шарп.
— Если ляжет в дрейф, чертовы лягушатники забросают ее снарядами.
Капитан не ошибся — с наступлением темноты Шарп услышал приглушенное, напоминающее раскаты далекого грома громыхание тяжелых орудий. Французские мортиры били с материка, и Шарп, стоявший на палубе бака, видел вспышки выстрелов. Подобно молниям, они выхватывали из тьмы милю береговой линии и гасли, оставляя после себя пелену стелющегося под звездами дыма. Какой-то моряк играл грустную мелодию на скрипке; из-за двери каюты, где бригадир обедал с капитаном, просачивался жидкий свет фонаря.
— А вас, сэр, не пригласили? — полюбопытствовал Харпер. Стрелки, как и коннахтские рейнджеры, расположились на баке, вокруг длинноствольной девятифунтовой пушки.
— Пригласили. Только капитан решил, что мне будет удобнее поесть в кают-компании.
— У них там сегодня вареный пудинг,— добавил Харрис.— Хорош.
— У нас было то же самое.
— Я вот думаю, может, стоило записаться на флот,— сказал Харпер.
— Вот как? — удивился Шарп.
— Пудинг да ром.
— Женщин не хватает.
— И то верно.
— Как ваша голова, сэр? — спросил Дэниел Хэгман.
— Пока на месте, Дэн.
— Болит?
— Болит,— признался Шарп.
— Уксус и оберточная бумага,— посоветовал Хэгман.— Верное средство.
— Был у меня дядя,— сообщил Харпер.— Ударился головой.— Все замолчали, ожидая продолжения. Родственников у сержанта имелось бесчисленное количество, и со всеми случались какие-то несчастья.— Боднула коза, а он и упал. Так крови было столько, что на целое озеро бы хватило! Все залило! Тетушка уж подумала, что он откинулся.
Шарп, как и все, ждал.
— И что, откинулся? — спросил он, когда молчание затянулось.
— Упаси бог, нет, конечно! В тот же вечер снова вышел доить коров. Ему хоть бы что, а вот бедняжка коза так и не оправилась. И что мы будем делать в Кадисе, сэр?
Шарп пожал плечами.
— Найдем корабль до Лиссабона. Туда их много ходит.— Он повернулся на звук выстрелов, но ничего уже не увидел. Вспышки растворились в ночи, а снаряды, скорее всего, упали в воду где-то далеко. Берег слился с темнотой, и лишь кое-где на белых стенах города мерцали фонари. Черная вода плескалась о борт фрегата, едва заметно дрожали паруса.
К рассвету ветер посвежел, и «Торнсайд» двинулся на юго-запад, к входу в Кадисский залив. Город приблизился, и Шарп уже видел серые массивные укрепления, над которыми белели дома, приземистые сторожевые башни и колокольни церквей с тянущимися вверх струйками дыма. На сторожевых башнях то и дело вспыхивал яркий свет, и Шарпу понадобилось некоторое время, чтобы понять — это блики солнца, отражающегося от направленных на «Торнсайд» подзорных труб. Перед фрегатом прошмыгнул катер. Какой-то человек жестами показал, что у него на борту есть лоцман, услугами которого предлагалось воспользоваться, но Паллифер, не раз проходивший эти опасные места, от помощи отказался. В сопровождении носящихся над парусами и мачтами чаек «Торнсайд» миновал буруны, указывавшие на близость рифов, и залив вдруг открылся перед ним во всю ширь. С крепостных стен за приближением фрегата наблюдала многочисленная толпа. И только теперь стало ясно, что дым над городом идет не только от печей, но и от горящего в бухте торговца. Горела груженная сахаром и табаком «Санта-Каталина». Французский снаряд угодил как раз в крышку люка между фок-мачтой и грот-мачтой и взорвался в трюме, в нескольких футах под палубой. Команда развернула помпу и вроде бы залила пожар, однако угольки каким- то чудом уцелели в глубине, между мешками, и невидимый огонь распространялся молча, пока не вырвался за грот-мачтой жадным пламенем.
Над всем остальным пространством бухты гулял мягкий ветерок, и все было тихо и мирно, словно никого не встревожила судьба горящего судна. Проходя мимо британского военного флота, капитан Паллифер распорядился дать салют адмиралу. Французские мортиры открыли огонь по «Торнсайду», но
