— Здесь их достать невозможно. Поэтому привозят с Балеарских или Азорских островов. Зимой в Кадисе, чтобы приготовить пищу или не замерзнуть, требуется очень много денег. К счастью, посольству привозят уголь из Англии.
Уголь и дрова. Шарп смотрел на грузчиков, пока они не пропали из виду. А что, если… Они подали ему идею. Как спасти посла, если шантажисты не продадут письма. Как победить.
Отец Сальвадор Монсени не обращал внимания на двух человек за печатным станком, тогда как они не спускали с него глаз. В спокойствии священника было что-то пугающее. Их хозяин, Эдуардо Нуньес, привел Монсени в типографию и теперь сидел на высоком стуле в углу комнаты и курил сигару. Гость же придирчиво обследовал комнату.
— Прекрасная работа,— сказал Монсени.
— Если не считать, что теперь мы ничего не видим.— Нуньес указал на два заложенных кирпичами прямоугольника окон.— Как ни плох был свет, теперь мы работаем в темноте.
— У вас есть фонари,— заметил священник.
— Но работа тонкая.— Нуньес кивнул на рабочих.
Один раскатывал чернила по пресс-форме, второй подравнивал лист бумаги.
— Значит, делайте аккуратнее,— хмуро ответил Монсени.
Он был доволен. Подвал, где жили два помощника, имел лишь один выход — люк, который вел в типографию. Типография занимала почти весь первый этаж, и ее единственная дверь выходила во двор. На втором этаже находился забитый бумагой и чернилами склад, в который вела открытая лестница позади люка. На третьем и четвертом этажах располагались жилые помещения Нуньеса. Лестницу, ведущую на крышу, Монсени заблокировал. Часовой присутствовал на крыше постоянно и попадал на свой пост по лестнице с балкона хозяйской спальни. Нуньесу все это не нравилось, но ему хорошо платили английским золотом.
— Вы действительно считаете, что на нас могут напасть? — спросил он.
— Я на это надеюсь,— ответил священник.
Нуньес перекрестился.
— Почему, святой отец?
— Потому что тогда люди адмирала убьют наших врагов,— ответил Монсени.
— Мы не солдаты,— занервничал Нуньес.
— Мы все солдаты,— возразил Монсени,— сражающиеся за лучшую Испанию.
В его распоряжении было девять человек. Девять человек для охраны печатного станка. Они жили в хранилище наверху и готовили пищу за уборной во дворе. Здоровые, сильные, похожие на буйволов, с загрубелыми пальцами, привыкшими к работе с просмоленным такелажем. Они умели обращаться с оружием и были готовы убивать за своего короля, страну и адмирала.
Рядом с типографией имелась комнатушка, где располагалась контора Нуньеса,— настоящее кладбище старых счетов, бумаг и книг. Монсени выгнал Нуньеса оттуда и поселил человека, присланного адмиралом. Это было жалкое существо, хныкающее, пропахшее дымом, проспиртованное, воняющее потом подобие мужчины. Сочинитель. Жирный, нервный, сварливый и напыщенный. По имени Бенито Чавес. Он писал для разных газет, однако по мере того, как Испания съеживалась, газеты стали отказываться от его статей, так что в конце концов осталась только «Эль-Коррео де Кадис». Но эта, по крайней мере, обещала хорошо заплатить. Он обернулся, когда Монсени открыл дверь.
— Великолепно. Просто великолепно.
— Вы пьяны?
— Как я могу быть пьян? Здесь же ни капли спиртного! Я говорю о письмах! — Чавес хихикнул.— Они великолепны. Послушайте! «Жду не дождусь, когда смогу ласкать…»
— Я читал письма,— холодно прервал его Монсени.
— Страсть! Нежность! Похоть! Хорошо пишет.
— Вы пишете лучше.
— Конечно же лучше. Хотел бы я встретиться с этой девушкой…— Чавес перевернул письмо.— Катериной.
— Думаете, она захотела бы с вами познакомиться? — спросил Монсени.
Бенито Чавес был неряшливый толстяк, в седеющей бороде застряли крошки табака. Позади него стояло ведро, почти полное сигарных окурков и пепла. Две наполовину выкуренные сигары валялись в блюдце на столе.
— Катерина Бласкес,— усмехнулся священник,— обслуживает только лучших клиентов.
— Наверное, умеет протирать матрасы,— ухмыльнулся Чавес, не обращая внимания на презрительный тон Монсени.
— Делайте копии и получите деньги.
— В копиях нет необходимости. Я просто все перепишу, и мы сможем отпечатать их все сразу.
— Все сразу?
Чавес взял одну из сигар, раскурил ее от свечи и почесал живот.
— Англичане дают средства, которые поддерживают Регентство. Англичане снабжают нашу армию мушкетами. Англичане дают порох для пушек на городских стенах. Англичане содержат армию на Исла-де- Леон, которая защищает Кадис. Без Англии, святой отец, нет Кадиса. Если мы сильно раздразним англичан, они заставят Регентство закрыть газеты, и какая тогда польза от этих писем? Так выстрелим сразу из всех орудий! Дадим залп, который их уничтожит. Все письма, всю страсть, весь пот на простынях, всю ту ложь, что я пишу,— все сразу! Шлепнем одним изданием, а потом будь что будет.
Монсени задумчиво посмотрел на него. В том, что говорил этот человечишка, был определенный смысл.
— Но если они не закроют газету, мы останемся без писем.
— Есть и другие письма,— возразил Чавес.— Здесь,— он покопался в листах,— есть ссылка на последнее письмо его превосходительства, но самого письма нет. Я подозреваю, что это чудесное создание хранит его у себя.
— Да, у нее есть письма.
— Так достаньте их. А можете не доставать. Как хотите. Это неважно. Я журналист, святой отец, я сочиню сам.
— Публикуйте все сразу,— задумчиво сказал Монсени.
— Мне нужна неделя, и я перепишу, переведу и сочиню. Скажем, что англичане снабжают мушкетами повстанцев в Венесуэле и что они планируют распространять в Кадисе протестантскую ересь.— Он замолчал, посасывая сигару.— А еще мы скажем,— продолжал он уже спокойнее,— что они ведут переговоры о мире с Францией, чтобы дать Португалии независимость за счет Испании. Вот что мы сделаем! Дайте мне десять дней!
— Десять! — фыркнул Монсени.— Даю пять дней.
Широкая физиономия Чавеса приняла хитрое выражение.
— Я лучше работаю, святой отец, когда есть бренди.— Он посмотрел на пустой камин.— И еще здесь холодно.
— Через пять дней, Чавес,— сказал Монсени,— у вас будет золото, бренди и столько дров, сколько сможете сжечь. А пока — работайте.
Он запер дверь.
Отец Монсени уже чувствовал вкус победы.
Свежий южный ветер позволил дюжине кораблей отплыть в Португалию. Сержант Нулан со своими людьми отбыл на борту сторожевого корабля, который вез депеши в Лиссабон; но записки лорда Памфри сэру Томасу Грэму оказалось достаточно, чтобы стрелки Шарпа остались на острове. В тот вечер Шарп отправился искать их лагерь. Он переоделся в форму и взял в посольстве лошадь. К тому времени, как капитан добрался до лагеря, было уже темно, и он застал Харпера за попытками оживить гаснущий огонь.
— Там в бутылке ром, сэр,— Харпер кивнул в сторону каменной бутылки у входа в палатку.
