– Куда ты меня ведешь? – пропыхтел Хейксвилл.
– Скоро узнаешь.
У ворот внутреннего двора их встретили уже двое солдат с мушкетами, но имя Гудена и здесь сыграло роль талисмана. К тому же часовые, увидев, что Шарп ведет пленного красномундирника, вероятно, приняли его за одного из людей французского полковника.
Шарп отодвинул задвижку и открыл ворота. Шесть тигров, и без того возбужденные непривычным шумом, рванулись к людям, натягивая цепи. При виде зверей Хейксвилл отчаянно замотал головой.
– Нет! Шарпи! Нет! Мама!
Шарп все же втащил упирающегося сержанта во двор.
– Считаешь себя бессмертным, Обадайя? А вот я думаю иначе. Когда попадешь в ад, скажи, что это я отправил тебя туда.
– Нет! Шарпи, нет!
В центре двора Шарп развернул своего врага лицом к тиграм и с силой пнул пониже спины. Хейксвилл взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, не удержался и грохнулся на песок в нескольких футах от тигров.
– Прощай, Обадайя.
– Я не умру! – завопил сержант. – Меня нельзя убить!
Крик Хейксвилла оборвался, когда полосатый хищник зарычал у него за спиной.
– Пусть поужинают пораньше, – бросил Шарп изумленным часовым. – Надеюсь, аппетит у них еще не пропал.
Солдаты, не поняв ни слова, ухмыльнулись в ответ. Шарп оглянулся, сплюнул и вышел за ворота. Вот и вернул должок, удовлетворенно подумал он. Осталось только отсидеться где-нибудь до прихода своих. Он уже собирался свернуть в переулок, когда увидел паланкин с жемчужной бахромой и вспомнил про другой долг.
* * *
Сражение на стенах продолжалось, и казалось, Типу все же сумеет удержать город. Сам он дрался как тигр, понимая, что именно здесь, в этой кровавой схватке, под затянутым дымом солнцем, решается его судьба. Или тигровый трон – или могила.
Что происходит на южном участке стены, он не знал, хотя доносящаяся оттуда стрельба указывала на то, что бой продолжается. Султан понимал, что его войско несет потери, понемногу отступая перед превосходящими силами врага. Давление британцев не ослабевало, и солдаты Типу отходили. Сначала они оставили западные укрепления, потом были вытеснены с северо-западного бастиона и в конце концов оказались на северной стене, выходящей к Кавери. Здесь отступление закончилось. Пехотный кушун, занимавший Батарею Султана, крупнейший бастион северной стены, поспешил на помощь Типу, и теперь в его распоряжении было достаточно людей, чтобы сдержать продвижение врага. Сам Типу ни на минуту не покидал ряды обороняющихся. В белой льняной тунике и свободных ситцевых шароварах, с красным шелковым поясом и в шлеме, украшенном огромным рубином, с изумрудным ожерельем на шее и саблей с золотой рукоятью в виде головы тигра на перевязи, он был соблазнительной мишенью для всех красномундирников и сипаев. Вопреки настойчивым просьбам адъютантов султан оставался в переднем строю, поражая врагов из охотничьих ружей и в то же время оставаясь неуязвимым для их пуль. Тигр Майсура, Типу не мог умереть – он мог только убивать.
Еще больший урон атакующим наносили защитники города, расположившиеся на внутренней стене. Относительно небольшое расстояние между стенами и скученность наступающих существенно повышали эффективность мушкетного боя, а пушечные ядра очищали от красномундирников целые пролеты. Если что и защищало британцев и их союзников от губительного флангового огня, то лишь повисший между стенами едкий дым. В этом положении штурмующим оставалось только идти вперед или прятаться за разбитыми орудиями и молиться, чтобы все поскорее закончилось. Они захватили северо-западный угол внешней стены, но не получили никакого преимущества, скорее наоборот – теперь в роли «забойщиков» выступали уже люди Типу.
Наступавший на южном от бреши участке Бэрд столкнулся с таким же сопротивлением, но действовал он решительнее. Собрав вокруг себя остатки «Форлорн хоупс», он, вопя как демон войны, предпринял бешеную атаку мимо рухнувшей башни, где зияла черная дымящаяся воронка. Бэрд был генералом, но сейчас он с радостью променял бы золоченые галуны за возможность драться, как простой солдат. Его вела жажда мести, она поднимала и опускала тяжелый палаш, а в рвущемся из глотки воинственном кличе ярость воина смешивалась с мучительной памятью о перенесенном унижении. Бэрд сражался как одержимый, переступая через мертвых, скользя в крови, но не останавливаясь ни на мгновение. И солдаты, словно заразившись безумием генерала, вопили вместе с ним и не отставали ни на шаг. В этот час, под палящим солнцем и пулями врага, британцы и сипаи, осмелев от выпитого в траншеях рома, стали богами войны. Следуя за воинственным шотландцем по липким от крови камням, они убивали всех без разбору. Бэрд знал: они либо возьмут город, либо умрут на его руинах.
Кушуны Аппа Рао защищали юго-западный угол города, и генерал в ужасе смотрел на огромного, высокого шотландца, прокладывающего себе дорогу длинным, тяжелым палашом. Он смотрел на следующих за ним безумцев в красных мундирах, слышал их крики, видел, как падают со стены их жертвы. Бригада, защищавшая соседний участок стены, понесла тяжелейшие потери, а оставшиеся в живых либо отступали, либо в страхе обращались в бегство. И вот теперь черед идти на бойню дошел и до людей Рао.
Но ради чего погибать? – спрашивал себя генерал. Город обречен, судьба династии Типу предрешена. Аппа Рао знал: солдаты смотрят на него, ждут приказа, посылающего их на верную смерть. Он повернулся к своему заместителю.
– Когда эти люди в последний раз получали жалованье?
Офицер, не ожидавший такого вопроса, нахмурился, но после некоторой паузы все же нашел ответ:
– Три месяца назад, сахиб. Может быть, четыре.
– Скажи, что им заплатят сегодня.
– Сахиб? – Офицер непонимающе уставился на генерала.
Аппа Рао повысил голос, чтобы его слышали все.
– Жалованье задерживалось, но сегодня вечером каждый получит причитающееся. Бесплатно никто воевать не должен.
Он демонстративно вложил саблю в ножны и медленно, с достоинством спустился с укреплений. Здесь, у Майсурских ворот, рва между внешней и внутренней стенами не было, и генерал прошел через внутренние ворота. Ошеломленные солдаты молча проводили его взглядом, а потом, сначала поодиночке, затем всей гурьбой устремились следом. Стена быстро опустела, и когда Бэрд, сломив отчаянное сопротивление защитников западного участка, достиг юго-западного бастиона, он с удивлением обнаружил, что противника нет и город открыт. Шотландец вскинул перепачканный кровью палаш и издал победный клич. Какой-то солдат, забыв, что перед ним генерал, хлопнул его по спине, и генерал, повернувшись, заключил его в объятия.
* * *
Типу продолжал сражаться, все еще надеясь на победу.
На северной стене, в двадцати ярдах от северо-западного бастиона, находился переход, соединявший внутреннюю и внешние стены. Когда-то здесь планировалось построить еще один бастион, но работы так и не начались, и сейчас этот узкий, восемь дюймов в ширину, переход был единственной надеждой для наступающих, попавших на этом участке в безвыходное положение. Перейдя по этому мостику, они могли бы продолжить наступление по внутренней стене и таким образом избавить себя от смертоносного флангового огня. Один смельчак попытался пробежать по узкой, напоминающей карниз кладке, но его подстрелили, и он с воплем рухнул в ров. Второй оказался чуть удачливее и даже успел преодолеть половину пути, прежде чем пуля угодила ему в ногу. Выпустив из рук мушкет, солдат упал, отчаянно пытаясь удержаться на стене, пока вторая пуля не сбросила его вниз.
Окрыленные удачей, защитники внешней стены устремились на врага с расчетом оттеснить его и наткнулись на ответный порыв подоспевших на помощь британцам сипаев. Последовала яростная перестрелка, в которой одни индусы убивали других. И в этой смертоносной дуэли пули, казалось, облетали
