стельку пьян, но в присутствии младшего чина позволить себе такую вольность адъютант не мог.
– Тогда пригласите капитана Лэмперта на ужин. Может быть, нам удастся подкормить его арифметикой под соусом здравого смысла. – Генерал поставил свою подпись на еще одном документе и, положив перо на серебряную подставку, снова откинулся на спинку стула и взглянул на Хейксвилла.
Присутствие сержанта было ему неприятно, но не потому, что генералу так уж не нравился сам сержант, хотя теплых чувств он к нему и впрямь не питал, а потому, что Уэлсли давно уже оставил должность командира 33-го полка и не любил, когда что-то или кто-то напоминал ему о былых обязанностях. А еще генерал не любил, когда его вынуждали одобрять или не одобрять приказания преемника, поскольку считал такие действия проявлением неуважения и вмешательством в сферу чужой компетенции.
– Сержанта Шарпа здесь нет, – холодно сказал он.
– Так точно, сэр. Но он здесь был, сэр?
– К тому же, сержант, я не занимаюсь подобного рода вопросами, – продолжал Уэлсли, игнорируя вопрос Хейксвилла. Он снова взял перо и, вычеркнув из списка какое-то имя, поставил подпись. – Через несколько дней полковник Маккандлесс вернется в армию, и тогда вы сможете обратиться со своим ордером к нему. Не сомневаюсь, что он отнесется к вашему делу со всем вниманием. А до тех пор я найду вам достойное применение. Не хватало только, чтобы семь человек болтались по лагерю без всякой пользы, когда вся армия работает. – Генерал повернулся к адъютанту. – Где у нас нехватка людей, Баркли?
Адъютант ненадолго задумался.
– Капитану Маккею, сэр, помощь определенно требуется.
– Вот и хорошо. – Уэлсли ткнул в Хейксвилла стальным пером. – Поступаете в распоряжение капитана Маккея. Он заведует нашим обозом. Исполняете все его приказания до прибытия полковника Маккандлесса. Можете идти.
– Сэр! – послушно гаркнул Хейксвилл, задыхаясь от ярости и обиды – генерал даже не спросил, чем провинился Шарп. Он лихо повернулся через левое плечо и промаршировал к выходу. Своих людей сержант нашел там же, где и оставил. – Пропади оно пропадом! – с горечью и досадой бросил Хейксвилл.
– Что случилось? – спросил Флэгерти.
– Все пошло к чертям! Куда катится эта армия? В прежние времена генералы уважали сержантов. А теперь? Нас отправили в обоз. Караулить быков. Забирайте ваши чертовы мушкеты!
– Разве Шарпа здесь нет?
– Конечно нет! Будь он здесь, нас бы не послали подтирать быкам задницы! Но ничего, он вернется. Так сказал генерал. Всего несколько дней, парни. Нам придется потерпеть всего несколько дней. А потом Шарп вернется со всеми своими камушками.
Злость понемногу уходила. Не так уж все и плохо. По крайней мере, их не назначили в строевой батальон. Сержант вдруг понял, что пребывание в обозе сулит новые возможности поближе познакомиться с армейскими запасами. Кое-что можно стянуть, кое-что подобрать. К тому же с обозом всегда путешествуют и женщины, – а это и еще кое-какие заманчивые перспективы. Могло быть и хуже. Главное, чтобы капитан Маккей не оказался занудой и придирой.
– Знаете, в чем беда этой армии?
– В чем, сержант? – откликнулся Лоури.
– В ней слишком много этих мерзких шотландцев, – проворчал Хейксвилл. – Ненавижу их. Они не англичане. Нет. Чертова деревенщина, вот они кто! Треклятые горцы! Всех их надо было поубивать, так нет же – пожалели! Пригрели змею на груди. Да, змеи они и есть! Так сказано в Писании! А теперь шевелитесь! Растрясите чертовы задницы! Живей!
Ничего, это ненадолго, утешал себя Обадайя Хейксвилл. Еще несколько дней, и с Шарпом будет покончено.
Телохранитель Полмана перенес раненого Маккандлесса в домишко на краю лагеря, где жила вдова с тремя детьми. Женщина сторонилась маратхских солдат, которые несколько раз насиловали ее, воровали у нее продукты и оставили без воды, сливая нечистоты в ее колодец. Врач- швейцарец дал полковнику четкие инструкции: держать повязку на ноге влажной.
– Я бы оставил вам какие-нибудь лекарства, но их у меня нет, – сказал он, – так что, если лихорадка усилится, укутайте его потеплее и пусть пропотеет. – Помолчав, швейцарец пожал плечами. – Авось поможет.
Полман распорядился оставить немного продуктов и вручил Шарпу мешочек с серебряными монетами.
– Скажите Маккандлессу, что это за его лошадей.
– Так точно, сэр.
– Вдова присмотрит за полковником, а когда ему станет лучше, отправляйтесь в Аурангабад. Мое предложение остается в силе. Надумаете – приходите. Я буду вам рад. – Полман пожал Шарпу руку и поднялся по лесенке в клетку на спине слона. Сопровождавший его кавалерист развернул знамя с белой лошадью Ганновера[5]. – Я предупрежу, чтобы вас не трогали, – крикнул полковник. Погонщик похлопал слона по голове, и животное послушно зашагало на север.
Последней пришла попрощаться Симона Жубер.
– Жаль, что вы не остались с нами, – не скрывая разочарования, сказала она.
– Не могу.
– Знаю. Наверное, так лучше. – Она оглянулась и, убедившись, что рядом никого нет, быстро наклонилась и поцеловала Шарпа в щеку. – Au revoir, Ричард.
Сержант еще постоял, глядя ей вслед, повернулся и вошел в лачугу, представлявшую собой крышу из пальмовых листьев, уложенную на стены из выброшенных за ветхостью циновок. Внутри все почернело от дыма, а единственным предметом мебели была веревочная кровать, на которой лежал Маккандлесс.
– Она – изгой. – Полковник кивнул в сторону женщины, хозяйки хижины. – Отказалась пойти на костер после смерти мужа, поэтому семья ее прогнала. – Он моргнул от резкой боли. – Отдайте ей продукты и отсыпьте немного монет. Сколько нам оставил Полман?
Монеты в мешочке оказались не только серебряные, но и медные. Шарп рассортировал их, разложил по достоинству, а Маккандлесс сосчитал и перевел в фунты.
– Шестьдесят! – с негодованием воскликнул он. – Одну кавалерийскую клячу купить еще можно, но о настоящем коне и мечтать нечего.
– Сколько стоил ваш мерин, сэр?
– Пятьсот двадцать гиней. – Шотландец заметно приуныл. – Я купил его четыре года назад, когда мы с вами вышли из тюрьмы в Серингапатаме, и рассчитывал, что он останется со мной до конца службы. Кобыла, конечно, обошлась дешевле, но и за нее я отдал сто сорок гиней. Удачное приобретение! Я взял ее на рынке в Мадрасе. Ее только что привезли, и смотреть было не на что – кожа да кости. Два месяца набирала вес на лугах.
Названные полковником цифры казались Шарпу непостижимыми величинами. Пятьсот двадцать гиней за коня? Да человек может прожить всю жизнь – и прожить неплохо! – на пятьсот сорок шесть фунтов. Пить эль каждый день.
– Разве Компания не предоставит вам лошадей, сэр?
Маккандлесс грустно улыбнулся.
– Нет, Шарп, не предоставит, хотя и могла бы.
– Но почему, сэр?
– Я уже старик, – объяснил шотландец, – и в Компании считают, что они и без того платят мне слишком много. Я уже говорил, что они были бы не прочь отправить меня в отставку, а если я потребую возместить стоимость двух лошадей, боюсь, со мной просто попрощаются. – Он вздохнул. – Как чувствовал, что погоня за Доддом меня доконает.
– Мы добудем вам, сэр, другого коня.
Маккандлесс состроил гримасу.
– Как?
– Но вы ранены, сэр, да и не пристало полковнику ходить пешком. К тому же я сам виноват.
– Вы виноваты? Перестаньте нести чепуху.
– Мне следовало быть с вами, сэр, а я пошел на ужин. И потом еще... в общем, я думал...
