трепки, которую устроили британцам артиллерия и пехота, и желали доказать, что ничем не хуже стрелков и пушкарей. Вот почему, вместо того чтобы отвернуть, всадники выставили пики, подняли тулвары и с боевыми криками галопом устремились на каре. Шотландцы подпустили противника близко, опасно близко, и только тогда стоявший в центре каре офицер громко крикнул: «Огонь!» Грохнули мушкеты. Заржали лошади. Вскрикнули раненые. И только убитые свалились молча. Дым скрыл оборонительное построение горцев. Всадники отвернули, но их догнал залп второй стороны каре. И снова закувыркались кони. И снова взметнулась поднятая свалившимися телами пыль. Несколько лошадей умчались, унося убитых, ноги которых застряли в стременах.
– Заряжай! – прогремел тот же голос в центре каре.
Умчавшись в открытое поле, кавалерия остановилась и развернулась. Немало лошадей оказались без наездников, многие в крови, но через несколько минут приступ повторился.
– Пусть подойдут еще ближе! – предупредил офицер. – Подпустить поближе! Стрелять только по команде! Ждем! Огонь!
И опять полетели через голову кони, захрустели перебитые кости, наполнился криками, ржанием и пылью воздух. На сей раз кавалерия не ушла в сторону, подставляясь под фланговый залп, а притормозила и отпрянула. Двух уроков хватило, чтобы научиться осторожности, однако всадники не собирались отказываться от добычи. Они уже увидели на пригорке полк Додда и знали, что будет дальше: пехота атакует каре, разобьет его мушкетным огнем, и тогда наступит ее час добить оставшихся в живых и захватить знамена, чтобы бросить их к ногам Скиндии.
Додд все еще не мог поверить в свою удачу. Поначалу вмешательство кавалерии пришлось ему не по вкусу – кому понравится, когда у тебя из-под носа крадут победу! – но два беспомощных наскока вынудили противника перестроиться в каре, а даже человек, плохо разбирающийся в математике, понимает, что при таком построении батальон может использовать против атакующих только четверть своей огневой мощи. К тому же британцы – белый кант выдавал в них 74-й батальон – численно уступали его Кобрам. Мало того, поучаствовать в резне уже спешили пехотный полк раджи Берара из Ассайе и батальон из бригады Дюпона, занимавший позицию справа от Додда. Присутствие чужаков майору не нравилось – с какой стати делиться с кем-то славой? – но и прогнать их было не в его власти. А надо еще сломить шотландцев.
– Убьем, сколько сможем, из мушкетов, – сказал Додд своим людям и, подождав, пока толмач переведет, добавил: – Остальных прикончим штыками. И мне нужны те два флага! Хочу, чтобы сегодня же вечером они висели в шатре у Скиндии.
Шотландцы не ожидали безропотно решения своей участи. Додд видел, как время от времени от каре отделяются группки солдат, и поначалу решил, что они просто обирают убитых всадников. Оказалось, что нет. Горцы подтаскивали к каре убитых – как людей, так и животных – и складывали из них что-то, напоминающее баррикаду. Были среди шотландцев и несколько уцелевших пикетчиков. Вообще ситуация для 74-го батальона складывалась нелегкая: оставаясь в каре, горцы могли успешно отбиваться от кавалерии, но при этом становились легкой добычей для вражеской пехоты; развернувшись в шеренгу, они имели неплохие шансы противостоять пешему неприятелю, но непременно пали бы под ударом конных маратхов.
Командир принял решение оставаться в каре. Подумав, Додд согласился с ним; наверное, оказавшись на месте этого дурачья, он сделал бы то же самое. Так или иначе, врага следовало уничтожить, и это означало, что его Кобрам предстоит нелегкая работа, потому что 74-й по праву считался одной из самых боеспособных частей и славился своим упорством. На стороне Додда были численное и позиционное преимущество, и он не сомневался в успехе.
Вот только шотландцы не спешили с ним соглашаться. Укрывшись за невысокой стеной из мертвых тел, они встретили беломундирных Кобр стройным огнем. В центре каре снова заиграл ослушавшийся приказа оставить инструмент волынщик. Додд слышал звуки, но не видел волынщика, как не видел, впрочем, и сам батальон, затянутый клубящимся пороховым дымом. Серую завесу то и дело пронзали вспышки мушкетных выстрелов, и Додд слышал, как бьют пули в его людей. Во избежание больших потерь Кобры прекратили наступление и остановились примерно в пятидесяти ярдах от каре. В скорости стрельбы они не уступали шотландцам, но эффективность их огня была значительно меньше, потому что противник стрелял из-за укрытия. Каре защищалось со всех сторон, потому что и враг подступал со всех сторон. С запада шотландцам угрожала цепь стрелков Додда, с севера – пехота раджи Берара, с востока и юга – маратхская кавалерия, рассчитывавшая опередить пехоту и первой захватить полковые знамена.
Кобры Додда, соединившись с батальоном Дюпона, начали обходить шотландцев с южного фланга. Майор рассчитывал дать еще три или четыре залпа из мушкетов и перейти в штыковую атаку. Впрочем, залпами уже никто не стрелял; охваченные горячкой боя, солдаты заряжали и палили без команды. Додд видел возбуждение на лицах и не сдерживал своих бойцов.
– Целиться ниже! – кричал он. – Не палите попусту! Цельтесь ниже!
Ему вовсе не улыбалось, пробившись сквозь вонючую дымную завесу, нарваться на штыки диких горцев. Майор никогда не питал симпатий к шотландцам, но признавал их отвагу и готовность драться до конца, а потому побаивался сходиться с ними в рукопашной. Сначала измотай неприятеля, обескровь, а уже потом добивай – таков был его девиз, но стрелки, предвкушая победу, били и били, не жалея пороху и пуль.
– Целиться ниже! Ниже! – снова и снова взывал Додд.
– Долго не продержатся, – заметил Жубер, для которого стойкость неприятеля стала неприятным сюрпризом.
– Не желают подыхать, ублюдки, – сказал майор, поднося к губам фляжку. – Ненавижу мерзавцев. Сплошь проповедники да воры. Подбирают все, что плохо лежит. Это из-за них в Англии никакой работы не осталось. Целиться ниже! – Рядом с майором рухнул на землю солдат. На белом мундире быстро растекалось кровавое пятно. – Жубер?
– Мсье?
– Доставьте сюда две полковые пушки. Зарядите картечью. – Хватит с ними возиться. Пальнуть по каре картечью из четырехфунтовиков, и можно идти в атаку. Оставшихся добить штыками. Будь он проклят, если позволит кавалерии завладеть знаменами. Они его по праву! Он остановил чертовых шотландцев на пригорке. Он заставил их отступить. И он же принесет шелковые полотнища в шатер Скиндии и получит заслуженную награду. – Поторопитесь, капитан!
Додд вытащил пистолет и выстрелил наугад в серую пелену, покрывавшую гибнущий батальон.
– Целиться ниже! – крикнул он. – Берегите пули!
Еще немного. Долго они не протянут. Пары залпов картечью будет вполне достаточно, а потом победу добудут штыки.
Майор Суинтон повернулся на запад – там расположилась беломундирная пехота, и оттуда исходила наибольшая угроза. Он слышал голос отдающего приказания англичанина, но не испытывал к соотечественнику ни малейшей симпатии. Скорее наоборот. Сам англичанин, майор поклялся, что не позволит какому-то английскому ублюдку взять верх над 74-м батальоном. По крайней мере до тех пор, пока им командует он, Суинтон. Майор уже сказал своим людям, что их враг – сакс, и новость, похоже, добавила им живости.
– Не высовываться! – напоминал Суинтон. – И не жалеть пороху!
Невысокая баррикада, за которой укрывались шотландцы, не только защищала их от вражеского огня, но и мешала перезаряжать мушкеты, поэтому некоторые смельчаки вскакивали после каждого выстрела, чтобы побыстрее забить пулю. На руку защищающимся был и висевший над позицией пороховой дым. А еще, думал Суинтон, им крупно повезло, что противник не догадался подтянуть пушки.
Огонь не стихал. И если пехотинцы раджи Берара палили по большей части наугад и их пули пролетали над головами осажденных, то беломундирники под командой англичанина стреляли прицельнее, демонстрируя хорошую выучку. Так или иначе, не все били мимо. Сержанты и капралы стягивали ряды, заполняя бреши, но периметр неумолимо сокращался, и Суинтон, находившийся в середине каре, все чаще натыкался на окровавленные тела убитых и раненых. Лошадь под майором свалилась, получив три пули, и он сам оборвал ее мучения выстрелом в голову. Без коня остался и незадачливый полковник Оррок, под командой которого полегли на пригорке десятки пикетчиков.
– Я не виноват, – снова и снова повторял полковник, и Суинтон едва сдерживался, чтобы не съездить нытику по физиономии. – Я только выполнял приказ Уэлсли!
