– Куда, сахиб?
– В Гавилгур, Гопал. В Гавилгур.
– Тогда, сахиб, нам надо повернуть на север. – Гопал вытянул руку в направлении темнеющих на фоне звездного неба высоких гор. – Это там, сахиб.
И Додд повел своих Кобр к крепости, которая еще ни разу не уступала врагу. К неприступной горной твердыне. К Гавилгуру.
* * *
На поля пришел рассвет. Возле похолодевших тел захлопали крыльями птицы-стервятники. Запах смерти ощущался уже явственно и должен был стать еще сильнее, когда солнце поднимется выше и разогреет неподвижный воздух до температуры печи. Горны сыграли побудку, и дозоры, выставленные на ночь вокруг Аргаума, разрядили мушкеты выстрелами в воздух. Пальба всполошила падальщиков; стаи птиц поднялись над усеянными трупами полями, собаки с ворчанием оторвались от мертвецов.
В первую очередь живым следовало позаботиться о тех, кто погиб накануне и не дожил до рассвета. Потери были не так уж и велики – в наступлении погибло едва ли более пятидесяти красномундирников. А вот численность убитых маратхов и арабов составляла несколько сотен, так что занимавшимся сбором и погребением мертвецов ласкарам пришлось потрудиться. Некоторые, хотя и немногие из вчерашних врагов, дотянули до утра, и те, кого милосердно прикончили ударом штыка, могли считать себя счастливчиками. Куда меньше повезло тем, кто попал в палатки костоправов.
Захваченные у неприятеля орудия тщательно осмотрели и около дюжины признали годными для продолжения службы уже под британским флагом. Все они отличались высоким качеством и были изготовлены в Агре обученными французами мастерами, правда, одни имели неподходящий калибр, а другие украшали столь непристойные изображения корчащихся богов и богинь, что ни один мало-мальски уважающий себя пушкарь никогда не стал бы их обслуживать. Двадцать шесть пушек подлежали уничтожению.
– Опасное дело, – доверительно сообщил Шарпу полковник Уильям Уоллес.
– Так точно, сэр.
– Видели, что случилось в Ассайе? – спросил полковник, снимая треуголку и обмахиваясь ею как веером. Белые перья плюмажа были испачканы засохшей кровью.
– Не видел, сэр, но слышал.
Неприятный инцидент произошел после сражения под Ассайе при подрыве захваченной неприятельской артиллерии. Одно громадное осадное орудие взорвалось преждевременно, что привело к гибели двух инженеров.
– Хороших инженеров не хватает, – заметил Уоллес, – а они нам еще понадобятся, если только пойдем к Гавилгуру.
– К Гавилгуру, сэр?
– Да. Есть такая крепость. Жуткое место. – Шотландец повернулся и указал на север. – Около двадцати миль отсюда. Если у маратхов есть что-то в голове, то отступят они именно туда. – Он вздохнул. – Сам я никогда там не был, и, может быть, все не так и плохо, но помню, что бедняга Маккандлесс называл ее неприступной. Сравнивал со Стерлинг-Касл, только здешняя намного больше и стоит на скале в двадцать раз выше.
Шарп никогда не видел Стерлинг-Касл и понятия не имел, о чем говорит полковник, а потому промолчал. Уоллес прислал за ним утром, и вот теперь они шли по полю, где еще несколько часов назад гремели пушки. Мальчишка-араб следовал за ними, отстав на несколько шагов.
– Ваш? – осведомился Уоллес.
– Думаю, что да, сэр. Вроде как подобрал его вчера.
– Слуга каждому офицеру нужен. Уркхарт говорил, что вы обходились сами.
Ага, значит, капитан обсуждал его с полковником. Ничего хорошего от такого разговора ожидать не стоило. Уркхарт уже несколько раз рекомендовал прапорщику обзавестись слугой, намекая на то, что его форма нуждается в стирке и глажении, однако поскольку запасной одежды у него все равно не было, то и необходимости в слуге Шарп не видел.
– Вообще-то, сэр, я просто не сообразил, что с ним делать, вот и взял пока себе.
Полковник повернулся и заговорил с мальчишкой на одном из индийских языков. Ахмед удивленно уставился на шотландца, потом с серьезным видом кивнул. Шарп не знал, понял ли парнишка что-то или только притворяется.
– Я сказал, чтобы он прислуживал вам, как положено, и что вы ему заплатите. – Полковник, похоже, остался недоволен мальчишкой, хотя, может статься, все дело было в его недовольстве Шарпом. Уоллес старался держаться дружелюбно, но получалось у него это не слишком убедительно. В каком-то смысле лысоватый шотландец был союзником Шарпа, поскольку именно он принял его в свой батальон после Ассайе. Правда, как подозревал сам Шарп, немалую роль в этом сыграло ходатайство покойного полковника Маккандлесса, бывшего другом Уоллеса. И все же в компании командира бригады Шарп чувствовал себя неуютно. – Как ваша женщина? – полюбопытствовал шотландец.
– Моя женщина, сэр? – Прапорщик покраснел.
– Да, та француженка, не помню ее имени. Вы ведь ей сразу понравились, верно?
– Ее зовут Симона, сэр. Симона Жубер. Она сейчас в Серингапатаме, сэр. Решила, что там ей будет лучше.
– Правильно.
Симона Жубер стала вдовой после сражения при Ассайе, во время которого погиб ее муж, французский капитан Жубер – военный советник в армии Скиндии. Еще раньше молодая женщина стала любовницей Шарпа, а затем предпочла остаться с ним. Деваться ей и впрямь было некуда. Но поскольку Уэлсли запрещал своим офицерам брать жен в поход, а Симона к тому же и не была женой Шарпа, ей пришлось отправиться в Серингапатам и ждать его там. С собой мадам Жубер взяла рекомендательное письмо к приятелю Шарпа, майору Стоксу, управлявшему оружейным складом, и несколько мелких брильянтов из сокровищ султана Типу, которых должно было хватить на жилье, служанку и пропитание. Иногда Шарп ругал себя за то, что дал ей слишком много камней, но находил утешение в мысли, что лишнего Симона не потратит.
– Так вы счастливы, Шарп? – спросил вдруг Уоллес.
– Так точно, сэр, – безрадостно ответил прапорщик.
– Дел много?
– Не сказал бы, сэр.
– Трудно, да? – Полковник остановился, наблюдая за пушкарями, закладывавшими заряд в захваченное орудие, громадное чудовище, ядро которого весило, наверно, никак не меньше двадцати фунтов. Жерло его украшали мастерски отлитые и с фантазией расписанные изображения цветков лотоса и танцующих девиц. Канониры уже заложили двойной заряд пороха и теперь забивали в почерневшую стальную глотку сразу два ядра. Инженер принес пару деревянных клиньев, сержант вколотил их в дуло. Инженер достал из кармана моток фитильного шнура, вставил один конец в запальное отверстие и стал отходить, разматывая клубок. – Пожалуй, лучше отойти подальше, – сказал Уоллес. – Не хотелось бы лишиться головы из-за какого-то куска железа, а?
– Никак нет, сэр.
– Да-да, привыкать трудно, – собираясь с мыслями, проворчал Уоллес. – Вы ведь из рядовых, верно? Прекрасно. Похвально. Достойно восхищения. Но трудно, а?
– Наверно, сэр.
Уоллес вздохнул – прапорщик никак не хотел облегчать ему разговор.
– Уркхарт сказал, что вы, как ему представляется, не очень... – полковник помолчал, подбирая подходящее слово, – не очень довольны?
– Со временем привыкну.
– Конечно, конечно. Сразу ничего не бывает. Вы правы. – Шотландец провел ладонью по потной лысине. – Помню, как сам начинал. Много лет прошло... Я и сам тогда совсем еще мальчишкой был. Ничего не понимал! Что? Куда? Как? Говорили повернуть налево, а сами поворачивали направо. Странно. Мне тогда все казалось странным. Первые месяцы голова шла кругом. – Полковник помолчал. – Жарко. Чертовски
