— Точно?
— Совершенно. Она весит ровно шестьдесят семь килограммов.
Я переоделась в свою зеленую робу, и мы со Сьюзан перевезли тело в рентгеновский кабинет и переложили его с каталки на стол. Откинув простыню, я подсунула под шею специальную подставку, чтобы не болталась голова. Ножа на горле была чистой, незакопченной и без ожогов, потому что ее подбородок находился у самой груди, когда она была в заведенной машине. Я не увидела никаких явных повреждений, ни ушибов, ни сломанных ногтей. Не было ни перелома носа, ни трещин на губах, и язык она не прикусывала.
Сьюзан сделала снимки и сунула их в процессор, в то время как я обследовала переднюю часть тела с лупой. Я собрала множество едва заметных белесых волосков, возможно, от простыни или постельного покрывала, и обнаружила такие же у нее на носках. На ней не было никаких украшений, и под халатом она оказалась голой. Я вспомнила ее помятую постель, подушки у изголовья и стакан с водой на тумбочке. В ночь перед смертью она накрутила волосы на бигуди, разделась и, возможно, какое-то время читала в постели.
Сьюзан, выйдя из проявочной, прислонилась к стене, уперевшись руками в поясницу.
— Что это за леди? — спросила она. — Она замужем?
— Похоже, она жила одна.
— Работала?
— Занималась своим бизнесом дома.
Мое внимание привлекла любопытная находка.
— Что за бизнес?
— Видимо, что-то вроде гадания.
Перышко было очень маленьким и закопченным. Оно пристало к халату Дженнифер Дейтон в области ее левого бедра. Доставая маленький пластиковый конверт, я пыталась вспомнить, не видела ли я у нее дома перьев. Возможно, подушки на ее кровати были набиты перьями.
— Вы нашли какие-нибудь доказательства того, что она увлекалась оккультизмом?
— Кое-кто из ее соседей, кажется, считал ее ведьмой, — ответила я.
— В связи с чем?
— Неподалеку от ее дома есть церковь. По их утверждениям, свет в церкви стал периодически то загораться, то гаснуть после того, как она переселилась в тот район несколько месяцев назад.
— Вы шутите.
— Я сама видела, как он зажегся, когда я уже собралась уезжать домой.
— Странно.
— Да, это выглядело странно.
— Может быть, там таймер?
— Вряд ли. То зажигающийся, то гаснущий свет не сэкономит электроэнергии. Если верить тому, что нам сказали, так продолжается всю ночь. Я видела только один раз.
Сьюзан ничего не сказала.
— Возможно, там что-то не в порядке с проводкой.
Действительно, думала я, продолжая работать, я позвоню в церковь. Они, может быть, даже и не знают об этом.
— Видели что-нибудь необычное в доме?
— Стекляшки. Необычные книги.
Молчание.
Затем Сьюзан воскликнула:
— Ну почему вы мне раньше не сказали?
— Простите? — Я подняла глаза.
Она, побледнев, как-то испуганно смотрела на тело.
— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? — спросила я.
— Не нравится мне все это.
— Что именно?
— Это все равно что у кого-то СПИД или что-нибудь еще в этом роде. Тем более сейчас.
— Вряд ли у этой женщины может оказаться СПИД или…
— Надо было мне сказать. До того, как я до нее дотронулась.
— Сьюзан…
— Я училась в школе с девочкой, которая была ведьмой.
Я прекратила осмотр. Сьюзан застыла возле стены, прижав руки к животу.
— Ее звали Дорин. Она была на шабаше ведьм, и, когда мы учились последний год, она наслала проклятие на мою сестру-близнеца Джуди. Джуди погибла в автокатастрофе за две недели до выпуска.
Я уставилась на нее в недоумении.
— Вы же знаете, как я боюсь всего оккультного! Как тот коровий язык, например, утыканный иголками, который полицейские притащили пару месяцев назад. Он был завернут в бумагу со списком мертвецов. Его оставили на могиле.
— Это же была чья-то выходка, — спокойно напомнила я. — Тот язык оказался купленным в магазине, а имена ничего не значили — их просто списали с могильных памятников на кладбище.
— Нельзя шутить с сатанинскими силами, ни глупыми выходками, ничем. — Ее голос дрожал. — Я воспринимаю зло не менее серьезно, чем Господь.
Сьюзан была дочерью священника, но уже давно не имела никакого отношения к религии. Я никогда не слышала, чтобы она вспоминала как Бога, так и Сатану, кроме обычных восклицаний, не имеющих отношения ни к тому, ни к другому. Мне никогда не доводилось видеть ни малейшего намека на суеверный страх с ее стороны по какому бы там ни было поводу. Она чуть не плакала.
— Ну вот что, — тихо сказала я. — Поскольку сотрудников у меня не так уж много, вы идите отвечайте на телефонные звонки наверху, а я уж как-нибудь управлюсь здесь сама.
Ее глаза наполнились слезами, и мне тут же стало ее жалко.
— Ничего. — Я обняла ее и вывела из помещения. — Ну, хватит, хватит, — ласково повторяла я, пока она рыдала у меня на плече. — Хотите, Бен отвезет вас домой?
Она кивнула, еле слышно лепеча:
— Простите меня. Простите.
— Вам просто надо немного отдохнуть.
Усадив ее на стул в офисе морга, я стала звонить по телефону.
Дженнифер Дейтон не вдыхала ни окиси углерода, ни копоти, потому что к тому времени, когда она оказалась в своей машине, она уже больше не дышала вообще. Ее смерть была убийством, совершенно очевидным, и весь день я с нетерпением звонила Марино, оставляя ему сообщения, чтобы он связался со мной. Несколько раз я пыталась дозвониться до Сьюзан, справиться о ее самочувствии, но в ответ слышала лишь бесконечные длинные гудки.
— Я волнуюсь, — сказала я Бену Стивенсу. — Сьюзан не подходит к телефону. Когда вы отвозили ее домой, она не говорила, что куда-нибудь собирается?
— Она сказала, что собирается лечь спать. Он сидел за своим столом и разбирал ворох компьютерных распечаток. Из стоявшего на книжном шкафу радиоприемника тихо доносились звуки рок-н-ролла. Он пил мандариновую воду. Стивенс был молодым, хватким симпатичным юношей. Он много работал и, как говорили, любил походить по барам. Я нисколько не сомневалась в том, что, немного поработав в качестве моего администратора, он найдет себе что-нибудь более выгодное.
— Может, она отключила телефон, чтобы ей не мешали спать, — предположил он, включая калькулятор.
— Может быть.
Он занялся нашими бюджетными проблемами. Ближе к вечеру, когда уже начало темнеть, Стивенс позвонил мне.
— Звонила Сьюзан. Сказала, что ее завтра не будет. А сейчас у меня на проводе некий Джон Дейтон.
