– Превосходно, – отвечала леди Грейс. Она не лгала – глаза Грейс сияли, некогда осунувшиеся бледные щеки горели румянцем. Она украдкой коснулась руки Шарпа. – Береги себя, Ричард.
– Обещаю, – твердо сказал он, про себя усомнившись, что сегодня жизнь и смерть будут в его воле.
– Если корабль захватят... – начала леди Грейс.
– Не захватят, – перебил ее Шарп.
– И все же если это случится, – настаивала она, – я не хочу снова повстречаться с таким чудовищем, как тот лейтенант на «Каллиопе». Если бы тогда у меня был пистолет!
– Хочешь, я дам тебе?
Она кивнула, и Шарп украдкой передал ей оружие. Они стояли так близко, что никто не заметил, как леди Грейс засунула пистолет в карман тяжелого плаща.
– Пистолет заряжен, – предупредил Шарп.
– Я буду осторожна, – пообещала Грейс. – Вряд ли он пригодится, но так мне спокойнее. Ведь эта вещь принадлежит тебе, Ричард.
– У тебя уже есть кое-что, принадлежащее мне, – промолвил он.
– И я должна защитить это сокровище, – ответила она. – Храни тебя Господь, Ричард.
– И тебя, любовь моя.
Под взглядом мужа леди Грейс отошла от Шарпа, который на протяжении всего разговора с деланно безразличным видом вглядывался в морскую даль. Придется занять пистолет у капитана Ллевеллина, подумал Шарп. Тем временем морские пехотинцы Ллевеллина высыпали на бак, разглядывая неприятеля.
Капитан собрал офицеров, чтобы обрисовать план сражения. Британская эскадра, объяснял Чейз, не собирается выстраиваться параллельно неприятелю, как принято в морских сражениях. Две колоны линкоров разобьют вражескую цепь.
– Мы должны разделить ее на три части, – говорил Чейз, – и уничтожить каждую. Если меня убьют, джентльмены, ваша задача: не меняя курса, двигаться навстречу неприятелю и подвести корабль прямо к вражескому борту.
Капитан Ллевеллин пожал плечами и отвел Шарпа в сторону.
– Не нравится мне это, – заявил валлиец. – Разумеется, это не мое дело, я не моряк, а всего лишь морской пехотинец, но разве вы не заметили, Шарп, что на носу у нас нет орудий?
– Заметил, – вздохнул Шарп.
– Адмирал решил, что мы должны подставиться под бортовые залпы вражеской артиллерии! – Ллевеллин печально покачал головой. – Вам ведь известно, что это такое?
– Известно.
– Они будут обстреливать нас, а мы не сможем отвечать! Враг изрешетит нас продольным огнем, Шарп! Вы же знаете, что это такое! Верный способ разнести корму и нос судна в щепки! И сколько времени мы будем беззащитны? При нынешней скорости минут двадцать. Целых двадцать! Они снесут наши мачты, а мы? Чем ответим мы?
– Ничем.
– Совершенно верно, – вздохнул Ллевеллин, – хотя это и не мое дело. А вот загнать пехотинцев на мачты – мое! Вы знаете, что решил капитан?
– Не посылать пехотинцев на мачты.
– Как он мог отдать такой приказ? – возмутился Ллевеллин. – Лягушатники будут ползать по мачтам, как пауки, а нам останется толпиться на палубе, словно овцам! Это неправильно и несправедливо! К тому же я не смогу использовать мои гранаты! – Ллевеллин был не на шутку обижен. – На палубе их оставлять нельзя – они слишком опасны, поэтому придется сложить в трюме.
Раздался крик Коннорса, который сообщал, что с флагманского корабля передают сигнал.
Сигнал оказался необычно длинным. Для того чтобы передать его, «Эуриалусу» пришлось увесить флажками все три мачты.
– Что там? – нетерпеливо крикнул Чейз. Коннорс подождал, пока слабый ветерок расправит сигнальные флажки, затем надолго задумался, пытаясь припомнить код. Недавно изобретенная система была довольно проста – каждому флажку соответствовала своя буква. Кроме того, существовали комбинации флажков, которыми передавались слова и целые фразы. Всего придумали более трех тысяч комбинаций, а в последнем сигнале, судя по его длине, наверняка использовались самые редкие. Выстроив в уме связную фразу, Коннорс просветлел.
– Это от адмирала, сэр. «Англия ждет, что каждый исполнит свой долг».
– Неужели это и так не ясно? – возмутился Чейз.
– А как насчет валлийцев? – обиженно поинтересовался Ллевеллин и хитро улыбнулся. – Впрочем, нам, валлийцам, не нужно напоминать о долге. Это вас, англичан, всегда приходится подгонять.
– Передайте сообщение матросам, – велел Чейз. В отличие от офицеров команда встретила адмиральское послание аплодисментами.
– Все записали, мистер Коллиа? – спросил капитан.
Мичман энергично кивнул.
– Все, сэр.
– А время указали?
Юный Коллиа залился краской.
– Укажу, сэр.
– Одиннадцать тридцать шесть, мистер Коллиа, – сказал капитан, посмотрев на карманные часы. – Если вам необходимо узнать точное время, то под баком по левому борту висят часы из кают-компании. А пока будете разглядывать циферблат, мистер Коллиа, не забывайте беречь голову.
– В нее не так-то легко попасть, – заявил бравый Коллиа, – а мое место рядом с вами, сэр!
– Ваше место там, мистер Коллиа, где вы сможете одновременно видеть и сигналы, и часы, а значит, отправляйтесь-ка в укрытие!
– Есть, сэр.
И юный мичман удалился, гадая, как сможет увидеть сигналы из укрытия.
Чейз барабанил пальцами по перилам. Он выглядел взволнованным, но не больше, чем всякий на «Пуссели».
– Посмотрите, что вытворяет «Темерер»! – Капитан показал на линкор, который безуспешно пытался перегнать «Виктори», затем нахмурился. – Капитан Ллевеллин!
– Сэр?
– Пора барабанщику бить сбор.
– Есть, сэр, – отвечал Ллевеллин, кивая мальчишке-барабанщику. Тот поднял палочки и принялся выбивать ритм «Сердцевины дуба».
– Храни нас всех Господь, – промолвил Чейз, наблюдая, как матросы расходятся по местам. Барабанщик спустился вниз со шканцев. Впрочем, призывать команду к сражению не было нужды – матросы, канониры и морские пехотинцы «Пуссели» давно уже приготовились дать неприятелю смертельный бой.
– Открыть порты, сэр? – спросил Хаскелл.
– Не спешите, – ответил Чейз. – Канонирам зарядить двойной заряд картечью.
– Есть, сэр.
Пушки зарядили девятью маленькими ядрами и одним большим. Подобный заряд, объяснил Чейз Шарпу, обладает разрушительной мощью в ближнем бою.
– Мы начнем стрелять, когда подойдем вплотную, поэтому наш бортовой залп должен причинить врагу максимальные повреждения. – Капитан обернулся к лорду Уильяму. – Милорд, вам пора спускаться в трюм.
– Как, уже? Но ведь еще не стреляют! – возразила леди Грейс.
– Скоро начнут, миледи, – отвечал капитан.
Лорд Уильям нахмурился, явно не одобряя поведения жены, но леди Грейс продолжала стоять, не сводя глаз с горизонта, словно пыталась навеки запечатлеть в памяти грандиозное зрелище. Лейтенант Пил тайком набрасывал портрет женщины в своем блокноте, пытаясь схватить это выражение предельной
