остатков моста в зияющий провал, который наполнился телами, пенные буруны захлёстывали их с головой. Одетый в синий мундир португальский солдат шёл по головам несчастных к барже, к которой когда-то крепился разводной мост. Другие следовали за ним, прыгая по утопленникам: тем, кто ещё цеплялся за жизнь и мертвецам. На таком расстоянии крики уже не были слышны.
— Что произошло? — спросил Додд, самый скромный в команде.
— Господь избрал для нас иной путь, — ответил Шарп и повернулся к Харперу, — Все здесь?
— Все на месте, сэр, — доложил Харпер.
У верзилы ирландца слёзы стояли в глазах.
— Бедные малютки, — прошептал он дрожащим голосом.
— Мы ничего не могли сделать, — сквозь зубы бросил Шарп, и хотя это было правдой, он не почувствовал никакого облегчения. — Вильямсон и Тэррант провинились.
— Снова?
— Снова, — ответил Шарп и подумал, насколько глупы могут быть люди, предпочитающие скорее напиться и попасть в плен к французам, чем бежать из захваченного врагом города. — Теперь уходим отсюда!
Он последовал за бегущими горожанами, которые сворачивали в проход, прорезавший древнюю городскую стену, построенную в те времена, когда сражались в латах с мечами и арбалетами. Против современного оружия замшелые камни не устояли бы и двух минут, и горожане пробили в старинных, но ставших бесполезными укреплениях, широкие проходы. Через один из таких проходов, миновав канаву — всё, что осталось от крепостного рва — Шарп вывел своих людей в раскинувшийся за стенами новый город.
— Всадники, сэр, на холме! — предупредил Хэгмэн.
Шарп посмотрел налево и увидел отряд французской конницы, направленный, чтобы окружить отступающих. Это были драгуны, полсотни или даже больше, вооружённые палашами и короткими карабинами. Их медные шлемы были скрыты под чехлами, чтобы отполированный металл не блестел на солнце.
— Продолжайте бежать! — закричал Шарп.
Драгуны либо не заметили стрелков, либо не собирались вступать с ними в бой; они направлялись к расположенному у дороги на склоне холма большому белому зданию под черепичной крышей, возможно, школе или больнице. Широкая дорога шла от холма на север, и там были драгуны, ещё одна, поуже — на юг, между холмом и рекой. Шарп свернул туда, надеясь добраться до берега Дору, но драгуны, наконец, заметили их и, развернув лошадей, перерезали путь вдоль реки. К ним уже спешило на помощь подкрепление — французская пехота. Проклятье! Шарп оглянулся и увидел, что ещё больше французов преследует их от пролома в городских стенах. Он, скорее всего, оторвался бы от пехоты, но перед ним был драгуны, и нужно было вначале преодолеть это препятствие, а потом занять оборону на дороге.
Людям, спасающимся из города, некуда было деваться. Некоторые карабкались в гору, к тому большому белому зданию, другие, в отчаянии, возвращались назад. Артиллерия продолжала свой поединок над рекой; французские пушки отвечали португальской батарее, от залпов которой в нижнем городе возникло много пожаров, так как ядра разбивали печи и очаги. Темный дым от горящих зданий смешивался с сероватым пороховым и застилал сплошной пеленой берег реки, где утонули дети. Ричард Шарп попался в капкан.
Подполковник Джеймс Кристофер на самом деле подполковником не был, хотя когда-то был приписан капитаном к Линкольнширскому полку и все еще в нём числился. При крещении ему дали имя Джеймс Август Mередит Кристофер, а в школе его звали Джем. Его отец был врачом в маленьком городишке Сэксилби, но этот факт Джеймс Кристофер не признавал, предпочитая упоминать, что его мать была троюродной сестрой графа Рошфорда, и именно благодаря влиянию Рошфорда Кристофер из Кембриджского университета попал в Министерство иностранных дел, где его знание языков, впитанная с молоком матери учтивость и сообразительность гарантировали успешную карьеру. Вышестоящие начальники очень скоро уверились, что он исполнителен и надёжен. Он считался представительным и перспективным молодым сотрудником, высказывающим здравые и толковые суждения, хотя на самом деле это всего лишь означало, что он во всём разделял точку зрения своих начальников. Благодаря сложившемуся о нём мнению он и получил нынешнее назначение, совершенно секретное, о подробностях которого было известно лишь Министерству. Задача Джеймса Кристофера состояла в том, чтобы доложить правительству, благоразумно ли в дальнейшем сохранять контингент британских войск в Португалии.
Окончательное решение, конечно, принимал бы не Джеймс Кристофер. Он был своим человеком в Министерстве иностранных дел, но остаться или уйти будет решать премьер-министр, хотя рекомендации Кристофера могли оказать влияние на исход дела. Армия, конечно, хотела остаться, потому что война давала шанс продвижения по службе, и Секретарь министерства хотел, чтобы войска остались, потому что терпеть не мог французов, но кое-кто в Уайтхолле имел более реалистичные взгляды на происходящее, и Джеймс Кристофер был послан, чтобы прощупать обстановку в Португалии. Либералы, оппозиция нынешнему правительству, опасались повторения разгрома, следствием которого стала Ла-Корунья. Лучше, утверждали они, ныне признать реальность того, что происходит, и искать с французами взаимопонимания, и либералы имели достаточно влияния в Министерстве иностранных дел, чтобы направить Джеймса Кристофера в Португалию. Армейским не сообщили об истинном содержании его поручения, но присвоили внеочередной чин подполковника и назначили помощником генерала Крэддока. Кристофер использовал систему армейской связи и разведки, чтобы пересылать отчёты в английское посольство в Лиссабоне, откуда они нераспечатанными направлялись прямо в Лондон. Премьер-министр нуждался в достоверной информации о происходящем, и предполагалось, что Джеймс Кристофер эту информацию предоставлял, хотя в последнее время многие факты были им сфабрикованы. Он разглядел в военной грязи дорогу к светлому, обеспеченному будущему.
Не сомневаясь, он выехал из Опорто на расстоянии пушечного выстрела от французов. Несколько мушкетных выстрелов заставили его двигаться быстрее, но у него и его слуги были прекрасные ирландские лошади, и они быстро оторвались от преследователей, которые особенно не упорствовали в своём намерении их догнать. Они направились к холмам, проскакали вдоль виноградников и углубились в лес, где среди дубов и сосен остановились, чтобы дать отдых лошадям.
Кристофер пристально посмотрел назад, на запад. Солнце высушило дороги после ночного ливня, и облако пыли на горизонте отмечало продвижение французских обозов к недавно захваченному Опорто. Над городом, скрытом за холмами, поднимался высокий столб чёрного дыма от горящих зданий и непрерывно стреляющих орудий, залпы которых, даже приглушённые расстоянием, были подобны непрерывным громовым раскатам. Французы не потрудились преследовать Кристофера настолько далеко от города. Бригада землекопов углубляла канаву и не обращала внимания на беженцев, двигающихся по дороге, словно война их не касалась. Британских стрелков среди беженцев Кристофер не заметил и даже удивился бы, встреть он их так далеко от города. Несомненно, они были уже или убиты, или взяты в плен. О чём только Хоган думал, приказывая Шарпу сопровождать его? Неужели проницательный ирландец что-то заподозрил? Но как Хоган мог узнать? Кристофер размышлял об этом недолго и пришёл к выводу, что Хоган не знал о его делах, а просто пытался оказать услугу.
— Сегодня французам повезло, — заметил Кристофер, обращаясь к своему португальскому слуге, молодому человеку худым, серьёзным лицом и высокими залысинами.
— Сатана когда-нибудь возьмёт их, сеньор, — ответил слуга.
— Временами людям приходится помогать Сатане делать его дело, — сказал Кристофер.
Он вынул из кармана маленькую подзорную трубу и посмотрел на далёкие холмы.
— В следующие несколько дней, вам придётся увидеть вещи, которые покажутся вам странными, — сказал он, все еще пристально глядя через линзы.
— Как скажете, сеньор, — согласился слуга.
— Есть многое, Гораций, что и не снилось вашим мудрецам…
— Как скажете, сеньор, — повторил слуга, размышляя, почему английский офицер назвал его Горацио, когда его на самом деле звали Луис, но решил, что лучше будет не спорить.
Луис работал в Лиссабоне парикмахером, иногда обслуживал сотрудников британского посольства, и
