саблей. Тот даже не стал поднимать свой клинок. Только ударил сапогом по запястью француза, и сабля отлетела в сторону.
Рота обошла убитых; нужно было спешить, сражение вокруг знамен заканчивалось, британцы отступали, гусары теснили их, нанося все более серьезные потери. Шарп увидел, что в дело пошли длинные пики сержантов, охранявших знамена. Один из них изо всех сил размахнулся, описал своим страшным оружием широкую дугу, пика ударила в голову лошади, та встала на дыбы и сбросила всадника, а кровь фонтаном брызнула из раны у нее на лбу.
После залпа французских карабинов дисциплина в британском каре была окончательно нарушена. Шарп не видел офицеров, они должны были находиться где-то в гуще сражения, но французы подобрались совсем близко к знаменам, и солдаты рассыпавшегося каре бежали в сторону Шарпа под защиту его ощетинившейся штыками роты. Шарп направо и налево раздавал удары плоской частью клинка, кричал, чтобы солдаты уступили им дорогу. Ему пришлось остановиться, поскольку беглецы напирали со всех сторон; он даже поднял палаш вверх. Тогда Харпер принялся колотить беглецов прикладом ружья — огромный ирландец вынудил бегущих повернуть к флангам, где они могли присоединиться к роте Шарпа.
Вскоре путь был свободен, и Шарп устремился к знаменам. Кровь в его жилах пела от предвкушения битвы. Он не планировал штыкового удара, времени у них уже почти не осталось. Знамя покачнулось, лишь клинок офицера помешал французу ухватиться за древко, а потом штандарт рухнул на землю.
Шарп выкрикнул что-то неразборчивое. Он мчался вперед, его солдаты старались не отставать, спотыкались о поверженные тела, поскальзывались в лужах крови. Спешившийся гусар бросился к Шарпу и размахнулся саблей. Лейтенант подставил свой клинок, сабля француза сломалась. В следующий миг француз был поражен в шею и повалился ничком, а Шарп поспешил дальше.
Лошади загораживали знамена. Послышался треск ружейных выстрелов, рядом упал солдат. Шарп успел заметить, что Харпер, лицо которого перекосила ярость, стащил с коня гусара. Появился еще один всадник и бросил поводья, чтобы одним ударом покончить с Шарпом. Лейтенант успел рубануть прямо по морде лошади, которая встала на дыбы; гусар выпустил саблю, попытался увернуться, но лошадь рухнула на спину, придавив его своей тяжестью. Возле упавших знамен все еще оставалось несколько красных мундиров, окруженных всадниками, и Шарп увидел, как двое французов спешились, чтобы голыми руками покончить с последними защитниками.
А потом красные мундиры окончательно исчезли, остались лишь гусары. Французы вырвали знамена из рук мертвых солдат, и Шарп услышал победный клич. Он остановился и поднял над головой окровавленную саблю.
— Стой! Приготовиться к стрельбе!
Сам Шарп находился прямо на линии огня, поэтому бросился на землю, увлекая за собой сержанта Харпера, и одновременно отдал приказ открыть огонь. Залп прогремел у них над головами, и они сразу же поспешили вперед. Мушкетные пули покончили с французами, флаги снова упали на землю; теперь их окружали тела англичан и французов.
До знамен оставалось всего несколько ярдов, но с другой стороны к ним мчались новые всадники; в надежде завладеть знаменами французы устремились туда, где уже сложил голову не один их товарищ. Шарп бросился вперед, ухватился за древко и потянул к себе знамя полка; ярко-желтое полотнище во многих местах было пробито пулями, и Шарп, воткнув палаш в чей-то труп, взмахнул древком, отбиваясь от всадников, словно это была самая обычная дубинка.
Королевское знамя оказалось слишком далеко. К нему устремился Харпер, но лошадь ударила его крупом и отбросила назад. В этот момент другая лошадь выскочила из-за огромного полотнища желтого шелка, сабля ударила в древко, во все стороны полетели щепки, седельная сумка всадника сбила Шарпа с ног. Он почувствовал запах лошади, увидел занесенное над своей головой копыто и лицо француза в обрамлении серебряной цепочки кивера, склонившегося, чтобы вырвать знамя из его рук. Лейтенант изо всех сил вцепился в древко. Копыто опустилось совсем рядом с его лицом, лошадь рванула в сторону, всадник в последний раз дернул и отпустил древко. В этот момент Харпер ударил француза огромной сержантской пикой прямо в спину, и, испустив последний вздох, гусар соскользнул на Шарпа.
Лейтенант оттолкнул тело в сторону. Знамя все еще оставалось у него в руках. Харпер размахивал пикой, не давая всадникам приблизиться. А где остальная рота? Шарп оглянулся и увидел, что к ним с Харпером бегут солдаты. Но как же медленно они бежали!..
Он поискал глазами палаш, нашел его и вытащил из трупа, в который перед этим воткнул. Всадники продолжали атаковать, заставляя своих упрямящихся лошадей взбираться на горы тел. Шарп что-то крикнул, Харпер подхватил его вопль, но врага на расстоянии удара не оказалось. Тогда лейтенант двинулся в сторону королевского знамени, которое лежало под двумя телами всего в пяти ярдах. Он поскользнулся, упал, тут же вскочил на ноги, но дорогу ему преградили трое спешившихся французов с саблями в руках. Мгновенно рядом оказался Харпер. Один из гусар упал, пронзенный пикой, другого сразил Шарп, чей клинок отбросил саблю француза, словно она была сделана из бумаги. Но третий вцепился в знамя, вытащил его из-под тел и протянул подоспевшему всаднику. Шарп и Харпер бросились вперед, пика вонзилась в спину гусара, однако тот успел сделать свое дело. Француз схватил знамя за уголок и пришпорил лошадь.
И тут появились новые французы, которые попытались отнять у двух стрелков знамя Южного Эссекского, их было так много!
— Не подпускай их, Патрик! Не подпускай!
Харпер что-то громко кричал и размахивал пикой, превратившись в неуязвимого Кухулина Красную Руку. Он стоял, возвышаясь над всеми и широко расставив ноги. Харпер бросал врагу вызов, предлагал французам подойти к нему поближе и найти свою смерть.
Шарп вытащил из-под мертвого тела знамя полка и, как копье, бросил его в сторону приближающейся роты. Знамя упало среди английских солдат, теперь оно было в безопасности.
Харпер по-прежнему стоял немного впереди, яростно рыча на врагов, приглашая их сразиться, но бой заканчивался. Шарп с палашом в руке встал рядом с сержантом, а французы отступили, нашли лошадей и вскочили в седла, собираясь вернуться к своим. Один из них оглянулся, посмотрел на двух стрелков и поднял в мрачном салюте окровавленную саблю. Шарп в ответ взмахнул алым палашом.
Кто-то хлопал его по спине, люди кричали так, словно он одержал грандиозную победу, — в то время как на самом деле Шарп лишь подсластил горечь поражения. И вот уже собралась вся рота. Британские солдаты стояли среди трупов и смотрели, как гусары уносят свою добычу. Не было никакой надежды вернуть королевский стяг, французы успели удалиться на триста ярдов, их окружили плотным кольцом торжествующие всадники, начался их долгий марш через Пиренеи, который закончится в Париже, где ликующая толпа станет приветствовать героев, а знамя займет место среди итальянских, прусских, австрийских, русских и испанских штандартов — символов французских побед в Европе.
