окровавленным телом умершего оказался серебряный кубок, который Томас случайно раздавил. Прежде чем вытащить тело на церковное кладбище, он засунул кубок за ремень. Положив отца рядом с человеком в красно-зеленом камзоле, Томас опустился на корточки и заплакал. Он не справился со своим первым пасхальным бдением. Дьявол похитил Святые Дары, копье святого Георгия пропало, а Хуктон погиб.
В полдень в деревню прибыл сэр Джайлз Марриотт с двумя десятками людей, вооруженных луками и кривыми садовыми ножами. На сэре Джайлзе была кольчуга, он был опоясан мечом, но сражаться было не с кем: в деревне остался один Томас.
– Три желтых ястреба на синем поле, – сказал Томас сэру Джайлзу.
– Что? – в замешательстве спросил тот.
Сэр Джайлз был владельцем поместья, человеком уже в возрасте. В свое время он поднимал копье как против шотландцев, так и против французов. Он дружил с отцом Томаса, но самого юношу не принимал, считая его диким и невоспитанным волчонком.
– Три желтых ястреба на синем поле, – с гневом повторил Томас, – на гербе человека, совершившего все это.
Был ли это герб его двоюродного брата? Томас не знал. Отец оставил столько вопросов!
– Не знаю, чья это эмблема, – сказал сэр Джайлз, – но буду взывать к Божьему состраданию, чтобы негодяй корчился в аду за свое злодеяние.
Пока пожары не потухли, не было возможности вытащить тела с пепелища. Обгоревшие трупы почернели и нелепо скрючились от жара, так что даже самый крупный мужчина казался ребенком. Мертвых сельчан отнесли на церковное кладбище для погребения. Тела четверых арбалетчиков отволокли на берег и там раздели.
– Это ты сделал? – спросил Томаса сэр Джайлз.
– Да, сэр.
– Тогда благодарю тебя.
– Мой первый мертвый француз, – злобно проговорил Томас.
– Нет, это не французы, – сказал сэр Джайлз и, подняв одежду одного из солдат, показал вышитую на рукаве эмблему в виде зеленой чаши. – Они из Генуи. Французы наняли их как арбалетчиков. Я в свое время убил несколько таких, но там, откуда они пришли, осталось еще множество. Ты знаешь, что это за эмблема?
– Чаша?
Сэр Джайлз покачал головой.
– Святой Грааль. Эти люди считают, что он у них в соборе. Мне говорили, что это большая зеленая штуковина, высеченная из изумруда, которую привезли крестоносцы. Надо когда-нибудь ее увидеть.
– Тогда я привезу ее вам, – мрачно проговорил Томас, – так же, как верну наше копье.
Сэр Джайлз посмотрел на море. Корабли налетчиков уплыли далеко. Ничего не было видно, только солнце играло на волнах.
– Зачем они пришли сюда? – спросил он.
– За копьем.
– Сомневаюсь, что оно было настоящим. – В последнее время сэр Джайлз растолстел, лицо его было красным, а волосы поседели. – Ведь это было всего лишь старое копье, и ничего более.
– Оно настоящее, – возразил Томас. – Потому-то они и пришли.
Сэр Джайлз не стал спорить, а сказал:
– Твой отец хотел, чтобы ты закончил обучение.
– Мое обучение завершено, – прямо ответил Томас. – Я отправляюсь во Францию.
Сэр Джайлз кивнул. Он считал, что юноша гораздо больше подходит для ремесла солдата, чем для роли священника.
– Пойдешь в стрелки? – спросил он, глядя на огромный лук за плечом у Томаса. – Или хочешь жить в моем доме и со временем стать рыцарем? – Старик чуть заметно улыбнулся. – Ты ведь благородной крови, знаешь?
– Я незаконнорожденный, – возразил Томас.
– Твой отец был высокого рода.
– Вам известно какого? – спросил юноша. Сэр Джайлз пожал плечами.
– Он никогда мне не говорил, а если я настаивал, то лишь отвечал, что его отец – Бог, а мать – Церковь.
– А моей матерью была домохозяйка сельского священника, дочь ремесленника, изготовлявшего луки. Я отправлюсь стрелком во Францию.
– Гораздо больше чести быть рыцарем, – заметил сэр Джайлз.
Но Томас не хотел ни чести, ни славы. Он хотел мстить.
Сэр Джайлз дал ему выбрать, что он хочет взять у убитых врагов. Томас взял кольчугу, пару высоких сапог, нож, меч, ремень и шлем. Доспехи были скромными, но годными, только кольчуга требовала починки, поскольку Томас пробил ее стрелой. Сэр Джайлз сказал, что задолжал отцу Томаса деньги, что могло быть правдой, а могло и не быть, но он выплатил их Томасу и подарил четырехгодовалого мерина.
– Тебе нужен конь, – сказал он, – ведь нынче стрелки ездят верхом. И отправляйся в Дорчестер. Может быть, там найдешь кого-нибудь, кто нанимает лучников.
Тела четверых генуэзцев оставили гнить, а головы отрубили и насадили на вбитые вдоль Хука колья. Чайки выклевали мертвые глаза и общипали плоть до самых костей. Теперь черепа врагов бессмысленно таращились на воду.
Но Томас этого уже не увидел. Он отправился за море, взяв с собой черный лук. Он пошел воевать.
Часть первая
БРЕТАНЬ
Стояла зима. С моря дул холодный утренний ветер, принося с собой неприятный запах соли и плевки дождя. Если дождь не перестанет, то он неизбежно ослабит силу тетивы.
– Это бессмысленная трата времени, и больше ничего, – сказал Джейк.
Никто не обратил на него внимания.
– Можно было остаться в Бресте, – снова проворчал он. – Сидели бы себе у огня и пили пиво.
И снова ему никто не ответил.
– Забавное название города, – после долгого молчания проговорил Сэм. – Брест.[1] Впрочем, мне нравится. – Он взглянул на стрелков и высказал предположение: – Может быть, снова увидим Черную Пташку?
– Хорошо бы она сделала нам одолжение и пригвоздила тебе язык стрелой, – проворчал Уилл Скит.
Черной Пташкой прозвали женщину, сражавшуюся на стенах города при каждом штурме. Она была молода, темноволоса, носила черный плащ и стреляла из арбалета. Во время первого штурма, когда стрелки Уилла Скита были в авангарде и потеряли четверых, они оказались достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть Черную Пташку, и все их мысли были теперь заняты ее красотой. Впрочем, после неудачной зимней кампании, холода, голода и грязи почти любая женщина казалась красавицей. Но все-таки в Черной Пташке было что-то особенное.
– Она не сама заряжает арбалет, – сказал Сэм, не тронутый суровостью Скита.
– Ну конечно, черт возьми! – отозвался Джейк. – Еще не родилась женщина, которая могла бы взвести арбалет.
– Сонная Мэри могла бы, – возразил кто-то. – У нее мускулы, как у быка.
– И она зажмуривается, когда стреляет, – сказал Сэм, по-прежнему говоря о Черной Пташке. – Я заметил.
– А все потому, что не занимаешься своим делом, черт возьми, – прорычал Уилл Скит. – Так что заткни пасть, Сэм.
Сэм был самым молодым в отряде Скита. Он заявил, что ему восемнадцать, хотя не был в этом уверен, так как потерял счет своим годам. Сын торговца мануфактурой, Сэм обладал лицом херувима, русыми кудрями и черным, как смертный грех, сердцем. Впрочем, стрелял он хорошо, иначе бы не служил у Уилла Скита.
– Ладно, ребята, – проговорил командир, – готовьтесь.
