де-Оньоро, чтобы отнять победу, и Шарп должен остановить его. Он повернулся.
— Сержант Харпер! Мое почтение капитану Донахью и я прошу его построить роту в колонну. Исполняйте! Живо! — Шарп посмотрел на своих людей, горстку отличных парней из чертовски боевого 95- го. — Заряжайте, парни. Время идти и заниматься делом.
— Что ты делаешь, Шарп? — спросил Рансимен.
— Вы хотите покончить с нашей следственной комиссией, генерал? — спросил Шарп.
Рансимен уставился на Шарпа, не понимая, почему задан вопрос.
— Да… да, конечно! — удалось ему выговорить.
— Тогда подойдите к Веллингтону, генерал, — сказал Шарп, — и спросите разрешения у его светлости вести
Рансимен побледнел.
— Вы подразумеваете…? — начал он, но не мог ясно выразить свой ужас. Он мельком глянул на деревню, которая была превращена в скотобойню. — Вы подразумеваете…? — он начал снова, а затем широко разинул рот, представив себе, как он спускается в этот дымящийся ад.
— Я удивлюсь, если вы не сделаете этого, — сказал Шарп. — За ради Христа, сэр! Храбрость извиняет все! Храбрость означает, что вы — герой. Храбрость даст вам жену. А теперь — ради Христа! Сделайте это! — он закричал на Рансимена, как если бы полковник был зеленым новичком.
Рансимен был поражен.
— Ты пойдешь со мной, Шарп? — Он столь же боялся приблизиться к Веллингтону, как боялся приблизится к врагу.
— Идемте! — отрезал Шарп и повел взволнованного Рансимен к кучке мрачных штабных офицеров, которые окружали Веллингтон. Хоган тоже был там, наблюдая с тревогой, как течение битвы оборачивается против союзников еще раз. Французы пядь за пядью продвигались в гору, выдавливая красные мундиры, португальцев и немецкую пехоту назад из деревни, только на сей раз не было никаких шеренг с мушкетами, ждущих на гребне горного хребта, чтобы расстрелять противника, когда он поднимется по дороге и наводнит разоренное кладбище.
Рансимен дернулся назад, когда они вдвоем подошли к штабным офицерам, но Шарп прокладывал себе путь среди лошадей и тянул упирающегося полковника за собой.
— Спросите его, — сказал Шарп.
Веллингтон услышал эти слова и нахмурившись глядел на них. Полковник Рансимен колебался: он сорвал с себя шляпу, попытался заговорить, но издал только какое несвязное блеяние.
— Генерал Рансимен просит разрешения, милорд… — начал Шарп сурово.
— …вести ирландцев в сражение, — закончил Рансимен предложение в последнем отчаянном порыве. — Пожалуйста, милорд!
Некоторые из штабных офицеров улыбнулись при мысли о Генеральном управляющем фургонов, ведущем войска, но Веллингтон изогнулся в седле, чтобы увидеть, как красные мундиры
— Действуйте, Рансимен, — сказал Веллингтон.
— Идемте, сэр. — Шарп ухватил толстяка за рукав, чтобы оттащить его от генерала.
— Один момент! — Голос генерала был холоден. — Капитан Шарп?
Шарп обернулся.
— Милорд?
— Причина, капитан Шарп, по которой мы не казним военнопленных противника, независимо от того, насколько мерзко их поведение, заключается в том, что противник отплатит нашим людям тем же, независимо от того, насколько мала их вина. — Генерал смотрел на Шарп глазами столь же холодными, как ручей зимой. — Надеюсь, я ясно выразился, капитан Шарп.
— Да, сэр. Милорд.
Веллингтон едва заметно кивнул.
— Ступайте.
Шарп потянул Рансимена.
— Идемте, сэр!
— Что я делаю, Шарп? — спросил Рансимен. — Ради Бога, что я делаю? Я ведь не боец!
— Держитесь в тылу, сэр, — сказал Шарп, — и предоставьте все остальное мне. — Шарп вытащил из ножен свой длинный прямой палаш. — Капитан Донахью!
— Капитан Шарп? — Донахью был бледен.
— Генерал Веллингтон приказывает, — выкрикнул Шарп достаточно громко, чтобы каждый человек в
Донахью вытащил саблю.
— Надеюсь, вы окажете нам честь вести нас, капитан?
Шарп поставил своих стрелков в шеренги. Здесь не нужны застрельщики, никакой меткой стрельбы издалека — только кровавая бойня в заброшенной деревне на краю Испании, куда заклятый враг Шарпа пришел, чтобы превратить поражение в победу.
— Штыки примкнуть! — крикнул Шарп. На мгновение им овладела странная мысль: это было именно то, чего хотел для своих людей лорд Кили. Его светлость просто хотел бросить своих солдат в убийственное сражение — и это место было столь же хорошо для такого жеста, как любое другое. Никакое обучение не могло подготовить человека к такому сражению. Это была кабацкая драка, и способность к такой драке либо от рождения в крови, либо ее не будет никогда.
— Вперед! — выкрикнул Шарп. — Бегом!
И он повел свое маленькое войско к гребню горного хребта, где почва была разрыта пушечными ядрами противника, затем через гребень и вниз. Вниз — в дым, кровь и резню.
Глава 11
Распростертые тела лежали сверху на склоне. Некоторые были неподвижны, другие все еще медленно расставались с остатками жизни. Горца вырвало кровью, затем он упал в обморок поперек могилы, которая была настолько раскурочена бомбами и ядрами, что тазовые кости и запястья трупа валялись на земле. Французский мальчишка-барабанщик сидел около дороги, прижимая руками вываливающиеся кишки. Барабанные палочки все еще торчали за его портупеей. Он молча посмотрел на пробегавшего мимо Шарпа, затем начал плакать. Стрелок в зеленой куртке лежал мертвый после одной из самых первых атак. Французский штык застрял в его ребрах чуть выше раздутого, почерневшего живота, усеянного мухами. Бомба разорвалась возле тела, и осколки просвистели мимо головы Шарпа. Один из гвардейцев был ранен и упал, к нему нагнулись двое других. Харпер закричал на них, требуя оставить раненого в покое.
— Бегом, бегом! — крикнул он резко. — Не останавливаться! Пусть педераст сам позаботится о себе! Вперед!
На полпути к деревне дорога изогнулась резко направо. Шарп оставил дорогу, спрыгнув с невысокой ограды на лужайку, поросшую кустарником. Он видел бригаду Лупа невдалеке. Серая пехота врубилась в деревню с севера и теперь угрожала разрезать 88-й на две части. Нападение Лупа сначала остановило британскую контратаку, затем обратило ее вспять, и справа от Шарпа красные мундиры отступали из деревни, чтобы найти убежище позади остатков стены кладбища. Полчища французов давили от нижних
