– На этого придурка стоило бы подать в суд, – добавляет Генри.
Бентон ждет, попивая кофе.
– Может, я еще и подам. – Она презрительно фыркает. – Он думал, я не слышу, потому что когда вошел в комнату, я лежала с закрытыми глазами. Медсестра стояла у двери, а я сделала вид, что в отключке.
– Притворились, что спите, – вставляет Бентон.
Генри кивает.
– Вы это умеете. Вы были профессиональной актрисой.
– Я и сейчас ею остаюсь. Актерами быть не перестают. Просто сейчас я не снимаюсь, потому что занята другими делами.
– Мне кажется, у вас это хорошо получалось.
– Да.
– Вы умели притворяться. – Он делает паузу. – Вы часто притворяетесь, Генри?
Она смотрит на него, и взгляд ее становится жестким.
– Я притворялась в больничной палате, потому что хотела услышать, что скажет врач. Я слышала все, каждое слово. «Если на кого-то злишься, легче всего прикинуться изнасилованной. Страшней расплаты нет». Так он сказал, а потом рассмеялся.
– Что ж, если хотите подать на него в суд, я винить вас не стану. Это было в приемной «Скорой помощи»?
– Нет. В моей палате. Сначала они взяли анализы, а потом отправили меня в палату. Я уже не помню, на каком этаже.
– А вот это совсем плохо, – говорит Бентон. – Ему вообще не следовало заходить в палату. Он работает в «скорой помощи», и на этажах ему делать нечего. Скорее всего заглянул из любопытства, и это неправильно.
– Я подам на него в суд. Ненавижу. – Генри снова трет палец на ноге. Синяки на руках уже приобрели цвет никотиновых пятен. – А еще он упомянул о каких-то декстрохедах. Не знаю, что это значит, но прозвучало оскорбительно. Он насмехался надо мной.
Опять новая информация. Надежда возрождается. Может быть, если достанет времени и терпения, он узнает что-то еще, соберет какие-то крупицы правды.
– Декстрохед – человек, злоупотребляющий средствами от аллергии и гриппа или сиропами от кашля, в которых содержатся опиаты. К несчастью, популярное среди тинейджеров увлечение.
– Придурок, – бормочет Генри, подтягивая полу халата. – А вы можете устроить ему неприятности?
– Как по-вашему, почему доктор решил, что вас изнасиловали?
– Не знаю. Но меня никто не насиловал.
– Вы помните ту медсестру, что вас осматривала?
Она медленно качает головой.
– Вас привезли на каталке в смотровой кабинет и там обследовали с целью сбора вещественных улик. Вы ведь знаете, что это такое? После того как вам надоело быть актрисой, вы пошли на службу в полицию. Потом, несколько месяцев назад, прошлой осенью, вы познакомились в Лос-Анджелесе с Люси, и она предложила вам работать у нее. Так что вы знаете, как брать мазки, собирать волосы и нитки и все остальное.
– Мне не надоело. Я просто хотела отвлечься на какое-то время, заняться чем-то другим.
– Хорошо, пусть так. Но вы помните, как вас осматривали?
Генри кивает.
– А медсестру? Говорят, она очень приятная и внимательная. Ее зовут Бренда. Она осмотрела вас, чтобы получить свидетельства сексуального нападения. В этой же комнате осматривают и детей, поэтому там были чучела животных. Обои с Винни Пухом, медведями, деревьями. Бренда была не в форме, а в голубом костюме.
– Вас же там не было.
– Она рассказала мне по телефону.
Генри утыкается взглядом в свои голые ноги.
– Вы спрашивали, как она была одета?
– У нее карие глаза и короткие черные волосы. – Бентон пытается выяснить, что подавляет Генри – или она только делает вид, что подавляет, – к тому же пора поговорить и о нападении.
– Семенной жидкости не обнаружено. Никаких улик в пользу сексуального нападения тоже. Но Бренда нашла прилипшие к коже волокна. Похоже, вы пользовались лосьоном или каким-то кремом. Вы помните, чем натирались в то утро?
– Нет, – негромко отвечает она. – Но я не могу сказать, что не натиралась ничем вообще.
– Кожа была маслянистая, – продолжает Бентон. – Бренда даже уловила аромат. Приятный, как у ароматизированного лосьона.
– Он ничем меня не мазал.
– Он?
– Должно быть, он. А вы разве не думаете, что это был он? – спрашивает Генри с надеждой в голосе, но получается фальшиво – так звучит голос у тех, кто пытается обмануть себя или других. – Это не могла быть она. Женщины так не делают.
– Женщины делают все. Сейчас мы не знаем, кто это был, мужчина или женщина. На матрасе в спальне обнаружено несколько волосков с головы, черных, курчавых. Длиной пять-шесть дюймов.
– Но мы ведь узнаем, правда? Волосы годятся для теста на ДНК, а после теста сразу выяснится, что это не женщина.
– Боюсь, не все так просто. С помощью современных тестов ДНК установить половую принадлежность невозможно. Расовую – да, но не половую. И даже тест на расовую принадлежность займет не меньше месяца. Итак, вы полагаете, что нанесли лосьон сами.
– Нет. Но и не он. Я бы не позволила ему это сделать. Я бы сопротивлялась, дралась. Может быть, он как раз этого и хотел.
– Значит, вы лосьоном в то утро не пользовались?
– Я же сказала, что не пользовалась. И он меня им не натирал. Все, хватит. Это не ваше дело.
Бентон кивает. Лосьон не имеет никакого отношения к нападению, если, конечно, Генри говорит правду. Мысли перескакивают на Люси. Ему жаль ее, но к жалости примешивается злость.
– Расскажите мне все, – просит Генри. – Что, по-вашему, со мной случилось? Расскажите, а я либо соглашусь, либо не соглашусь. – Она улыбается.
– Хорошо. Люси пришла домой. – Это старая информация, и ему никак нельзя раскрыть слишком многое прямо сейчас. – Было начало первого. Она открыла дверь и сразу заметила, что сигнализация не включена. Позвала вас. Вы не ответили. Потом хлопнула задняя дверь, та, что ведет к бассейну. Она побежала туда. Через кухню. Дверь к бассейну была распахнута.
Генри смотрит широко открытыми глазами, но не на Бентона, а в окно.
– Жалко, что она его не убила.
– Люси никого не видела. Возможно, этот человек услышал, как она подъехала к дому на черном «феррари», и убежал…
– Он находился в моей комнате, а потом должен был пробежать по ступенькам, – прерывает его Генри, все так же глядя в окно, и в этот момент Бентон чувствует, что она говорит правду.
– Люси не подъехала к гаражу, потому что собиралась только заглянуть домой, проверить вас. Вот почему она быстро подошла к передней двери. Но преследовать его она не стала, потому что ее первой заботой были вы, а не тот, кто залез в дом.
– Не согласна, – почти радостно сообщает Генри.
– Объясните.
– Она приехала не на черном «феррари». Он стоял в гараже. Люси в тот день ездила на голубом.
Еще одна новость. Бентон сохраняет спокойствие.
– Вы ведь лежали в постели. Откуда вам знать, на какой машине она в тот день ездила?
