Я смотрел, как Ассер бежит под гору в долину, и, по правде сказать, не особо волновался, выживет он или умрет. Я думал, что его догонят всадники Свейна, но, наверное, те просто не заметили его. Они поймали отца Мардока, и один из них снес священнику голову единственным взмахом меча; некоторые из моих людей при виде этого перекрестились.
Всадники закончили убивать, но другие датчане построились клином напротив нас, причем в центре клина под знаменем с белой лошадью стоял сам Свейн в шлеме с изображением кабана. На его щите тоже была нарисована белая лошадь, оружием ему служил огромнейший топор — таких я в жизни не видел.
Мои люди нервно переступали с ноги на ногу.
— Стоять смирно! — рявкнул я.
— Мы в дерьме по самые шеи, — негромко проговорил Леофрик.
Свейн уставился на нас, в его глазах я видел сияние смерти. Он был настроен убивать, а мы были саксами, и вот раздался стук — его люди сдвинули щиты. Тогда я вскинул Вздох Змея и подбросил его высоко вверх — так что длинный клинок сверкнул на солнце. И конечно, все стали гадать, поймаю ли я меч или он шлепнется на траву.
Я поймал меч, подмигнул Свейну и сунул клинок обратно в ножны. Свейн засмеялся. Датчанину расхотелось убивать: он понял, что просто так мы не сдадимся.
— Ты и вправду решил, что я собираюсь на вас напасть? — крикнул он через разделявшее нас пространство упругого дерна.
— Я от души надеялся, что ты нападешь! — крикнул я в ответ. — Чтобы мне не пришлось делить с вами добычу!
Он бросил топор и пошел к нам, я двинулся навстречу, и мы обнялись.
Люди с обеих сторон опустили оружие.
— Возьмем деревню этих несчастных ублюдков? — спросил Свейн.
И вот мы пошли обратно, вниз по склону холма, мимо трупов людей Передура, и поскольку вокруг селения не было защитной стены из терновника, проникнуть внутрь не составило труда. Несколько человек пытались защитить свои дома, но очень немногие. Большинство жителей кинулись на берег, но лодок было слишком мало, чтобы все они могли уйти, поэтому датчане Свейна окружили их и начали сортировать на полезных и нет: первых оставляли в живых, а вторых убивали. Полезными считались молодые женщины и те, кого можно было продать в рабство, все остальные оказались мертвыми.
Я не принимал во всем этом участия, поскольку со своими людьми отправился прямиком в большой зал «дворца» Передура. Некоторые датчане, полагая, что там может быть серебро, тоже карабкались на холм, но я успел первым, открыл дверь и увидел, что в доме ждет Исеулт.
Клянусь, что она ждала именно меня, потому что на лице молодой женщины не отразилось ни страха, ни удивления. Она сидела на королевском троне, но встала, когда я вошел, словно приветствуя меня.
Потом она сняла с шеи серебряное ожерелье, а с рук и ног серебряные браслеты и молча протянула нам, а я взял все это и бросил Леофрику.
— Разделим это со Свейном, — сказал я.
— А ее? — Мой друг задал вопрос так, словно его все это забавляло. — Ее мы разделим тоже?
Вместо ответа я снял с Исеулт плащ. Под ним оказалось черное платье. У меня в руке все еще был обнаженный Вздох Змея, и его окровавленным клинком я полоснул по плащу, а потом оторвал лоскут от подола. Исеулт наблюдала за тем, что я делаю; ее лицо ничего не выражало. Оторвав полоску ткани, я вернул королеве плащ, а потом обернул один конец ленты вокруг ее шеи, а второй привязал к своему поясу.
— Она моя, — сказал я.
В зал вошли датчане, и некоторые из них жадно уставились на Исеулт, а потом появился Свейн и рявкнул на своих людей, велев, чтобы они начали перекапывать земляной пол зала в поисках спрятанных там монет или сокровищ. Он ухмыльнулся, увидев привязь на шее Исеулт.
— Можешь взять ее, сакс, — сказал он. — Она хорошенькая, но мне нравятся более мясистые женщины.
Когда мы пировали тем вечером, я всё время держал Исеулт рядом. В селении оказалось много эля и меда, и я приказал своим людям не ссориться с датчанами, а Свейн велел своим воинам не ссориться с нами. В общем и в целом эти приказы были выполнены, хотя, конечно же, не обошлось без ссор из-за пленных женщин — и один из парней, которых я привел из своего поместья, получил удар ножом в живот и умер той же ночью.
Свейна развеселило то, что мы пришли на корабле восточных саксов.
— Это Альфред тебя послал? — спросил он.
— Нет.
— Он не хочет сражаться, верно?
— Ему придется сражаться, — ответил я, — вот только он думает, что его Бог будет сражаться за него.
— Значит, Альфред идиот, — заключил Свейн. — Боги не делают нам одолжений. Хотел бы я, чтобы было иначе… — Он обсосал свиную кость и поинтересовался: — Но тогда что же ты тут делаешь?
— То же, что и ты, — ищу деньги.
— Я ищу союзников, — возразил датчанин.
— Союзников?
Он был уже достаточно пьян, чтобы держаться более раскованно, чем во время нашей первой встречи, и я понял, что передо мной и вправду тот Свейн, о котором говорили, будто он собирает людей в Уэльсе. Он и сам в этом признался, но добавил, что у него недостаточно воинов.
— Гутрум может повести в битву две тысячи человек, и даже больше! Мне нужно столько же людей.
Ага, соперник Гутрума. Надо будет это запомнить.
— Ты думаешь, что жители Корнуолума будут сражаться вместе с тобой?
— Раньше я думал, что будут, — сказал он, сплюнув хрящ. — Вот почему и пришел сюда. Но эти негодяи меня обманули. Каллин — не настоящий король, он всего лишь деревенский старейшина! Я только зря теряю тут время…
— Мы вдвоем сможем победить Каллина? — спросил я.
Свейн подумал и кивнул:
— Вполне.
Он вдруг нахмурился, уставившись в полумрак большого зала, и я увидел, что он смотрит на одного из своих людей, на коленях которого сидит девушка.
Очевидно, Свейну понравилась эта девушка, потому что он похлопал по столу, показал на нее, поманил — и тот воин нехотя ее привел. Свейн усадил красотку, разорвал на ней платье, чтобы обнажить груди, и отдал ей свой кувшин с элем.
— Я думал об этом, — сказал он мне, возвращаясь к нашему разговору.
— А может, ты прикидывал, как напасть на меня?
— Ты Утред Рагнарсон, и я слышал о том сражении у реки, в котором ты убил Уббу, — ухмыльнулся он.
Похоже, я больше прославился среди врагов, чем среди так называемых друзей.
Свен настоял, чтобы я поведал про гибель Уббы, и я рассказал правду — как тот поскользнулся и упал, дав мне возможность победить.
— Но люди говорят, что ты славно сражался, — сказал Свейн.
Исеулт все это слушала. Она не говорила на нашем языке, но ее большие глаза, казалось, реагировали на каждое слово.
Когда пир закончился, я отвел ее в конец зала, и она, потянув за импровизированную привязь, втащила меня в свою комнатку с деревянными стенами, где я устроил постель из наших плащей.
— Когда мы сделаем это, — сказал я, хотя женщина все равно не понимала ни слова, — ты потеряешь свою магическую силу.
Исеулт прикоснулась пальцем к моим губам, заставляя замолчать, и, поскольку она была королевой, я
