Виллибальд явно почувствовал облегчение, как будто ожидал, что я попрошу о куда более обременительном одолжении. Ну что ж, так оно и было, и минуту спустя ему предстояло в этом убедиться.
— Король захочет узнать, когда ты вернешься, Утред, — сказал священник.
— Когда придет время, — ответил я, хотя, честно говоря, мог навестить Уэссекс лишь по одной- единственной причине — чтобы забрать клад, спрятанный мной в Фифхэдене.
Теперь я жалел, что закопал сокровища именно в Уэссексе.
— А еще я хочу, чтобы ты отыскал ярла Рагнара, — сказал я Виллибальду.
Он широко распахнул глаза и уточнил:
— Заложника?
— Найди его, — повторил я, — и передай ему от меня весточку.
— Если смогу, — сказал Виллибальд, по-прежнему очень осторожно.
Я с такой силой сжал плечи священника, желая убедиться, что он внимательно слушает, что бедняга поморщился.
— Ты найдешь Рагнара, — угрожающе произнес я, — и передашь ему послание! Скажи, что я собираюсь на север, чтобы убить Кьяртана. И еще передай, что его сестра жива и я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти ее и уберечь. Скажи ему, что я клянусь в том своей жизнью. И еще передай, чтобы Рагнар явился сюда, как только его освободят.
Я заставил Виллибальда повторить все это и поклясться на распятии, что он доставит Рагнару мое сообщение. Священнику явно не хотелось произносить клятву, но он боялся моего гнева, поэтому сжал в руке маленький крест и дал торжественное обещание.
А потом он уехал.
И у нас снова появилась армия, потому что урожай был собран, и пора было двигаться на север.
Гутред отправлялся на север по трем причинам. Во-первых, чтобы победить Ивара; во-вторых, присутствие Кьяртана в Нортумбрии беспокоило его, словно гноящаяся рана; и в-третьих, Эльфрик должен был подчиниться власти Гутреда. Ивар был опаснее всех, и он наверняка разбил бы нас, если бы повел свою армию на юг. Кьяртан был менее опасен, но его следовало уничтожить, потому что в Нортумбрии не будет мира, покуда он жив. Эльфрик представлял собой еще меньшую угрозу, чем Кьяртан.
— Твой дядя — король Беббанбурга, — сказал мне Гутред, когда мы маршировали на север.
— Он сам себя так назвал? — сердито спросил я.
— Нет-нет! Для этого у него слишком много здравого смысла. Но в действительности он и есть король. Земли Кьяртана — своего рода барьер, так ведь? Поэтому правление Эльфрика не простирается дальше Дунхолма.
— Раньше мы были королями Беббанбурга, — сказал я.
— Да? — удивленно спросил Гутред. — Королями Нортумбрии?
— Берниции, — ответил я.
Гутред никогда не слышал этого названия.
— Она занимала весь север Нортумбрии, — объяснил я, — а все земли вокруг Эофервика были королевством Дейра.
— Потом они объединились? — заинтересовался Гутред.
— Потом мы убили их последнего короля. Но это было много лет тому назад. Задолго до появления христианства.
— Итак, ты заявляешь, что имеешь право быть королем этих земель? — спросил Гутред.
К моему удивлению, в голосе его слышалось подозрение.
Я пристально уставился на своего спутника, и он покраснел.
— Признайся, Утред, ты все-таки хочешь быть тамошним королем? — настаивал он, пытаясь сделать вид, что ему безразличен мой ответ.
Я засмеялся.
— Господин король, если ты вернешь мне Беббанбург, я встану перед тобой на колени и поклянусь в вечной верности тебе и твоим потомкам!
— Потомкам, говоришь? — весело отозвался он. — Ты видел Осбурх?
— Видел.
Осбурх была племянницей Эгберта, саксонкой и жила во дворце, когда мы взяли Эофервик. Ей исполнилось четырнадцать, она была пухленькой, темноволосой и довольно хорошенькой.
— Как думаешь, если я на ней женюсь, — спросил меня Гутред, — Хильда согласится стать ее компаньонкой?
— Спроси у нее сам, — ответил я, мотнув головой назад, в сторону следовавшей за нами Хильды.
Накануне я предложил ей вернуться в Уэссекс с отцом Виллибальдом, но Хильда заявила, что еще не готова встретиться с Альфредом. Я прекрасно понимал ее, а потому не настаивал.
— Думаю, она сочтет за честь стать компаньонкой твоей жены, — сказал я Гутреду.
В первую ночь похода мы встали лагерем в Онхрипуме, где маленький монастырь дал приют Гутреду, Эадреду и множеству церковников. Теперь в нашей армии насчитывалось около шестисот человек, почти половина из них — конные, поэтому огни нашего лагеря осветили все поля вокруг монастыря. Как командир личной стражи короля, я разбил свой лагерь поближе к зданиям монастыря, а мои подчиненные (теперь их насчитывалось сорок человек, почти все в кольчугах, награбленных в Эофервике) расположились неподалеку от монастырских ворот.
Первую часть ночи я стоял на часах вместе с Клапой и двумя саксами. Со мной был и Ситрик. Хотя я называл его своим слугой, но вовсю учил владеть мечом и щитом. Мне казалось, что через год-другой из мальчишки получится неплохой воин.
— Ты хорошо присматриваешь за головами? — спросил я его.
— Ох, и воняет же от них! — скривился Клапа.
— Не больше, чем от тебя самого, Клапа, — осадил я верзилу.
— Они в безопасности, мой господин, — заверил Ситрик.
— Вообще-то у меня должно было быть восемь голов, — заметил я и шутливо обхватил пальцами шею парнишки. — У тебя костлявая шейка, Ситрик.
— Но крепкая, мой господин, — ответил он.
Как раз в этот миг дверь монастыря открылась, и из нее выскользнула Гизела в черном плаще.
— Тебе следовало бы спать, моя госпожа, — пожурил ее я.
— Я не могу уснуть. Хочу прогуляться.
Гизела с вызовом уставилась на меня. Ее губы были чуть приоткрыты, и пламя костра поблескивало на ее крупных красивых зубах и отражалось в бездонных глазах.
— Куда ты хочешь пойти? — спросил я.
Она пожала плечами, все еще глядя на меня, и я подумал, что Хильда спит в монастыре.
— Оставляю тебя за главного, Клапа, — сказал я, — и, если вдруг явится Ивар, убей ублюдка.
— Да, мой господин.
Я слышал, как стражники захихикали, когда мы с Гизелой пошли прочь. Пришлось хорошенько на них рявкнуть, чтобы они замолчали. Я повел Гизелу к деревьям, что росли к востоку от монастыря, потому что там было темно. Она взяла меня за руку.
Гизела молчала, довольствуясь тем, что идет рядом со мной.
— Ты не боишься ночи? — спросил я ее.
— С тобой — нет.
— Когда я был ребенком, — произнес я, — то превратился в скедугенгана.
— А что такое скедугенган?
Слово было саксонским, незнакомым для нее.
— Движущаяся Тень, — пояснил я. — Создание, которое крадется во мраке ночи.
Неподалеку заухала сова, и пальцы Гизелы невольно сжали мою руку.
