воде, как водоросли.
Потом мы увидели еще два плывущих тела, после чего приблизились к Эофервику настолько, что разглядели городские укрепления. На них было слишком много людей — людей с копьями и щитами. Еще больше народу теснилось у речных причалов: мужчин в кольчугах, мужчин, осторожно наблюдающих за нами, мужчин с обнаженными мечами; и по приказу Торкильда мы подняли весла, и вода закапала с неподвижных лопастей.
Судно развернулось, подхваченное течением, и я услышал громкие вопли, раздававшиеся за городской стеной.
Ну что же, вот я и дома.
Глава первая
Торкильд позволил судну дрейфовать по течению сотню шагов, пока оно не уткнулось носом в берег рядом с ивой. Он выпрыгнул на сушу, привязал канат из кожи морского котика к ивовому стволу, а потом, бросив испуганный взгляд на вооруженных людей, наблюдающих за нами с высокого берега, торопливо взобрался обратно на борт.
— Ты, — указал он на меня, — выясни, что происходит.
— Да уж явно ничего хорошего, — ответил я. — Тебе нужны подробности?
— Мне нужно знать, что сталось с моим складом, — заявил Торкильд и кивнул в сторону вооруженных мужчин. — И я боюсь спрашивать об этом у них. Так что давай-ка выясни все это сам.
Он выбрал меня по двум причинам: во-первых, я был воином и, кроме того, если бы я погиб, он не стал бы горевать. Большинство его гребцов могли сражаться, но Торкильд всегда избегал драки по мере сил, потому что кровопролитие отнюдь не способствует торговле.
Теперь вооруженные люди шли вниз по берегу. Их было шестеро, но они приближались к нам как-то нерешительно, ведь у Торкильда на борту имелось вдвое больше людей, и все его гребцы были вооружены топорами и копьями.
Я натянул через голову кольчугу, достал сверкающий шлем с волчьей головой, который захватил на датском корабле близ берегов Уэльса, пристегнул Вздох Змея и Осиное Жало. Снарядившись таким образом для битвы, я неуклюже спрыгнул на берег.
И тут же поскользнулся на крутом берегу, схватился за крапиву, которая больно меня обожгла, и, ругаясь, взобрался вверх по тропе. Я бывал здесь раньше: именно на этом широком прибрежном пастбище когда-то сражался мой отец. Натянув шлем, я крикнул Торкильду, чтобы тот бросил мне щит. Он так и поступил, и я уже собирался направиться навстречу шестерым наблюдавшим за мной мужчинам с мечами, когда Хильда прыгнула следом за мной.
— Тебе следовало остаться на борту, — сказал я.
— Нет уж, я с тобой, — возразила она.
Хильда держала один из наших кожаных мешков, в котором едва ли было что-нибудь, кроме смены одежды, ножа да точильного камня.
— Кто это такие? — поинтересовалась она, кивнув в сторону шестерых вооруженных людей, которые стояли в пятидесяти шагах от нас и не спешили сократить это расстояние.
— Давай выясним, — ответил я и вытащил Вздох Змея.
Тени были длинными, дым городских печей казался пурпурным и золотым в тусклом свете сумерек. Грачи летели к гнездам, и вдалеке я видел коров, которых пастухи гнали домой.
Я направился к шестерым мужчинам. Я был в кольчуге, со щитом и двумя мечами, на руках браслеты, а на голове — дорогой шлем. Мой боевой вид подействовал угнетающе на незнакомцев, которые сбились в кучку и ждали, пока я подойду.
Все они обнажили мечи, но я заметил у двоих на шее кресты и заподозрил, что передо мной саксы.
— Когда человек приходит домой, — обратился я к ним по-английски, — он не ожидает, что его встретят с мечами в руках.
Двое из них были постарше остальных, лет тридцати, оба в кольчугах, с густыми бородами. Остальные четверо, облаченные в кожаные доспехи, были помладше, лет семнадцати-восемнадцати, не больше, и руки их явно не привыкли к оружию, как мои к рукояти плуга.
Должно быть, они решили, что я датчанин, потому что сошел с датского корабля. Наверное, они надеялись, что вшестером смогут убить одного датчанина, хотя и понимали, что датчанин этот — воин в полном боевом облачении и, скорее всего, убьет по меньшей мере двоих из них, прежде чем умрет сам. Поэтому незнакомцы явно испытали облегчение, когда я обратился к ним по-английски. Но моя речь озадачила их.
— Ты кто такой? — поинтересовался один из тех, что постарше.
Я не ответил, просто продолжал шагать к ним. Надумай они сейчас на меня напасть, мне бы пришлось или бесславно бежать, или погибнуть, но я шел уверенно, низко держа щит и метя кончиком Вздоха Змея по высокой траве. Незнакомцы приняли мое нежелание отвечать за высокомерие, хотя, по правде говоря, оно объяснялось замешательством. Я прикидывал, уж не назваться ли чужим именем, потому что не хотел, чтобы Кьяртан или мой дядя-предатель знали, что я вернулся в Нортумбрию. Но, с другой стороны, я уже успел прославиться как могущественный воин и теперь самонадеянно рассчитывал устрашить их, назвав себя. Как же быть? И тут меня осенило.
— Я Стеапа из Дефнаскира, — объявил я.
И на тот случай, если имя Стеапы не было известно в Нортумбрии, прибавил хвастливо:
— Я тот, кто уложил Свейна Белую Лошадь в длинный земляной дом.
Человек, спросивший, как меня зовут, сделал несколько шагов назад.
— Ты Стеапа? Тот самый, что служит Альфреду?
— Да. Это я.
— Мой господин, — почтительно произнес он и опустил меч.
Один из юношей прикоснулся к висевшему у него на шее распятию и опустился на колено. Третий незнакомец вложил меч в ножны, и остальные, решив, что он поступил благоразумно, последовали его примеру.
— А вы кто? — требовательно спросил я.
— Мы служим королю Эгберту, — ответил второй тридцатилетний мужчина.
— А мертвецы откуда? Чьи это трупы? — поинтересовался я, показав в сторону реки, где, подхваченное течением, медленно проплывало еще одно обнаженное тело.
— Это датчане, мой господин.
— Вы убиваете датчан?
— Такова воля Господа, — произнес мужчина.
Я показал на судно Торкильда:
— Этот человек датчанин, но он друг. Вы и его убьете?
— Мы знаем Торкильда, мой господин, и, если он пришел с миром, мы его не тронем.
— А как насчет меня? Что вы сделаете со мной?
— Ты предстанешь перед королем, мой господин. И он окажет тебе почтение как великому истребителю датчан.
— Истребителю датчан? — пренебрежительно переспросил я, показав Вздохом Змея на труп, плывущий по течению.
— Он воздаст тебе за победу над Гутрумом, мой господин. Правда ли, что Гутрум побежден?
— Да, это правда. Я был там.
Потом я повернулся, вложил Вздох Змея в ножны и сделал знак Торкильду, который отвязал судно и стал грести вниз по течению. Я прокричал ему, что Эгберт Саксонский поднялся против датчан, но что здешние люди пообещали оставить купца в покое, если он пришел с миром.
— А что бы ты сделал на моем месте? — крикнул Торкильд в ответ.
