стражу Эдема. Его видели в Кордове, монсеньор, в Ниме, в Вероне и еще в двух десятках городов. Венецианцы считают, что он хранится на острове, который показывается только тем, кто чист сердцем, а послушать других, так его и вовсе увезли в Шотландию. Монсеньор, рассказами о Граале я мог бы наполнить целую книгу.
— Он был здесь! — твердил граф, оставив последние слова Планшара без внимания. — Он был здесь и, возможно, по сей день находится где-то тут.
— Я бы тоже очень этого хотел, — признался Планшар. — Это предел мечтаний, но можем ли мы надеяться на успех там, где потерпели неудачу Парсифаль и Гавейн?
— Это весть от Бога! — настаивал на своем граф, судорожно вцепившись в шкатулку.
— Я думаю, монсеньор, — рассудительно сказал Планшар, — что это весточка от семьи Вексиев. По моему разумению, кто-то из них повелел изготовить и расписать эту шкатулку для того, чтобы сбить нас с толку и посмеяться над нами. А сами, спасаясь бегством, забрали Грааль с собой. Мне кажется, что шкатулка — это их месть. Наверное, ее следует сжечь.
— Сжечь? Но в ней пребывал Грааль! — упорствовал граф, не желавший выпускать шкатулку из рук.
Поняв, что шкатулки он все равно назад не получит, аббат закрыл сундук и запер его на замок.
— Обитель наша невелика, монсеньор, но это не значит, что у нас вовсе нет связи с остальной церковью. Я получаю письма от моих братьев и узнаю различные новости.
— Например?
— Кардинал Бессьер занимается поисками некой великой реликвии, — ответил аббат.
— И он ищет эту реликвию здесь! — торжествующе заявил граф. — Он послал своего монаха рыться в моих архивах.
— Но если Бессьер взялся за поиски, — предостерегающе сказал Планшар, — можно сказать с уверенностью, что он будет железной рукой устранять все препоны, какие встретит на стезе служения Господу.
На графа предупреждение не подействовало.
— На меня возложен великий долг, — заявил он.
Планшар поднял светильник.
— Больше мне нечего сказать, сеньор. Добавлю лишь, что из всего слышанного мною ничто не говорит о том, что Грааль спрятан в Астараке, но одно я знаю точно, так же точно, как то, что мои кости в скором времени упокоятся в этом склепе. Поиски Грааля, монсеньор, сводят людей с ума. Они ослепляют их, отнимают рассудок и превращают в одержимых. Это опасное занятие, монсеньор, и лучше всего предоставить его трубадурам. Пусть они поют о Граале и слагают о нем стихи, но, ради Христа, не губи свою душу, пустившись на его поиски!
Но граф не слушал предостережений Планшара, он не внял бы даже ангельскому хору с небес.
У него была шкатулка, и она служила ему доказательством того, во что он хотел верить.
Грааль существует, а он, граф де Бера, призван его найти. Значит, поиск будет продолжен.
Провожать Робби до самого Астарака Томас не собирался. Долина, в которой находилась эта бедная деревушка, уже была разграблена, и он собирался наведаться в соседнюю, где вдоль дороги, ведущей из Массюба на юг, словно бусинки, нанизанные на нитку, одна за другой подобно горошинкам располагалось несколько деревень. Там его люди займутся своим нехорошим делом, он с небольшим эскортом поднимется с Робби на холмы, нависающие над Астараком. Если там, на виду, не окажется коредоров или других врагов, шотландец поедет дальше один.
Томас снова взял на вылазку весь свой отряд, оставив дюжину людей охранять Кастийон-д'Арбизон. Доехав до маленькой деревушки близ реки Жер, покинул там свой отряд и с другой дюжиной лучников и дюжиной латников отправился провожать Робби. Женевьева осталась с сэром Гийомом, который обнаружил в деревне большущий курган из тех, в каких, как он клялся, древние, жившие еще до Рождества Христова язычники прятали свое золото. Реквизировав у селян дюжину лопат, он принялся разрывать холм, а Томас и Робби, оставив его и его людей за поисками клада, двинулись по тропе, петлявшей через рощи каштанов, где крестьяне заготовляли палки на подпорки для виноградных лоз. За все утро им не встретилось ни коредоров, ни кого-либо еще, кто мог бы их побеспокоить, хотя, по прикидкам Томаса, враги не могли не заметить столб дыма, поднявшийся над сигнальным костром, который успели разжечь в той самой деревне, где сейчас сэр Гийом копал землю, пытаясь осуществить мечту кладоискателя.
Робби заметно нервничал и, пытаясь скрыть свое состояние, развлекал своего спутника болтовней о пустяках.
— Помнишь того малого, в Лондоне, который плясал на ходулях да еще и жонглировал. Ловкач, ничего не скажешь! Славное было местечко, веселое. Кстати, сколько стоило остановиться в той лондонской таверне?
Томас попытался, но так и не вспомнил.
— Несколько пенни, наверное.
— Я вот что хочу сказать, они ведь непременно надуют, верно? — спросил Робби с беспокойством.
— Кто?
— Содержатели трактиров.
— Ясное дело, они блюдут свою выгоду, но чтобы обирали путников, этого я не думаю. Запросишь лишку, никто у тебя не заночует. Лучше получить с путника пенни, чем ничего. Кроме того, раз ты паломник, то почему бы тебе не останавливаться на ночлег в монастырях?
— Ага. Но ведь и там надо что-нибудь дать, верно?
— Хватит и одной монетки, — ответил Томас.
Они поднялись на голую вершину кряжа, и лучник огляделся по сторонам, нет ли врагов. Никого не было. Странные вопросы, которые задавал Робби, несколько озадачили его, но потом он смекнул, что бесстрашному воину-шотландцу становится не по себе при мысли о дальнем одиноком путешествии. Одно дело — странствовать в родных краях, где народ говорит на твоем языке, и совсем другое — проделать сотни миль пути по землям, где ты встретишь десяток незнакомых наречий.
— Главное, — посоветовал Томас, — это найти попутчиков. Наверняка таких людей будет много, и всем им нужна компания.
— Ты тоже так поступал? Когда шел пешком из Бретани в Нормандию?
Томас усмехнулся.
— Я-то шел, обрядившись доминиканцем. Вряд ли кто-нибудь захочет доминиканца в попутчики, но и грабить его тоже никому не охота. А у тебя, Робби, все будет хорошо. Любой купец будет рад путешествовать в компании молодого парня с острым мечом. Да они наперебой дочек под тебя будут подкладывать, лишь бы ты ехал с ними.
— Я дал обет, — мрачно промолвил Робби, а потом, секунду подумав, спросил: — Эта Болонья, она недалеко от Рима?
— Не знаю.
— Уж больно мне охота посмотреть Рим! Как думаешь, Папа туда когда-нибудь вернется?
— Бог его знает.
— А мне все равно хочется посмотреть, — мечтательно промолвил Робби, потом ухмыльнулся Томасу: — Я там и за тебя помолюсь, будь уверен.
— Помолись за двоих, — попросил Томас, — за меня и Женевьеву.
Шотландец погрузился в молчание. Пришла пора прощаться, и у него просто не находилось слов. Они остановили своих лошадей, хотя Джейк и Сэм поехали дальше, пока перед ними не открылся вид на долину, где в холодном воздухе все еще курился дым над спаленными соломенными кровлями Астарака.
— Мы еще встретимся, Робби, — сказал Томас, снимая перчатку и протягивая ему правую руку.
