Опишите мне, как он выглядел?
Я попытался описать полицейского чиновника.
Но К. слушал невнимательно, в полуха, он явно занервничал, после моего рассказа. И как я теперь понимаю — не зря занервничал, не зря…
— Значит дублер убит! Вам повезло, два раза уже повезло, Герман. Но вам нельзя возвращаться в палату. Мало ли что. Впрочем, именно за тем я приехал — отблагодарить вас за тот случай. Я запасся документами на ваше имя. Они в машине. Там же новый костюм в коробке. Обувь. Немного денег. Вы можете вернуться в Россию, под другим именем и начать все сначала, Герман. Или искать счастья здесь, на Западе. Главное — вы свободны, дружище!
И он вдруг обнял меня, словно в порыве чувств:
На самом деле он проверял карманы — вооружен я или нет.
Никогда не верьте офицерам безопасности!
Он тянул меня в сторону машины и я уже почти поддавался.
Вдруг в окне моей палаты я увидел силуэт сестры.
— Мистер Радоф! — Эллен пыталась разглядеть меня в парке, — Не прячьтесь! Я вас вижу.
Наверное, она заметила острым зрением два красных зрачка в темноте — огоньки двух горящих сигарет в наших руках.
Ее крик подействовал на офицера К. как удар бича — отпрянув, он внезапно вскинул зонт — острием в мою сторону. «Подыхай, сука!»
Яд! Он целил отравленным кончиком трости в левую ляжку.
Удар!
Но укола не последовало — с дерева на моего убийцу с хохотом бросилось какое-то существо, похожее на отвратительного уродца-подростка, и, выхватив зонтик, принялось прыгать по земле вокруг человека, корчась и скаля зубы.
Это был павиан!
От его диких прыжков зонт звонко раскрылся. Металлический щелк и распах черных крыл напугали обезьяну. Отбросив зонт, она молнией вскарабкалась на ствол вишни и, прыгая с криком с ветки на ветку, скрылась из глаз.
Мой убийца, рыча, кинулся к зонту — но теперь идеальное оружие надо было сначала схватить за рукоять, поднять с земли, сложить крылья, перехватить за талию, вскинуть на изготовку, прицелиться и только после всего этого наносить смертельный удар.
А что я?! Я оставался стоять на месте, словно ожидая удара! Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Так вот что значит выражение: «остолбенеть от ужаса» — я буквально врос в землю, таким ошеломляющим, подлым, внезапным и отвратительным после такой откровенности было нападение врага! Все рассчитали точно! К. был единственным офицером Волчьего логова, которому бы я мог легко поверить и подпустить к себе: значит Учитель действительно мертв!
— А! — вскрикнула Эллен у окна, словно увидела сверху что-то ужасное, то, что мы внизу еще не успели увидеть.
Убийца схватил зонт за рукоять, поднял с земли черный круг на стальной оси, потянул на себя спицы, чтобы сложить крылья, сложил их, перехватил зонт за талию — я стоял по-прежнему как вкопанный, — вскинул отравленное оружие на изготовку, но ударить второй раз не успел…
Все дальнейшее прошло передо мной словно сомнамбулический сон: из лунной зелени больничного парка, от ворот, опустив голову к самой земле, словно принюхиваясь к следам обезьянней крови, прижав ушки, мощными прыжками вылетел черный сгусток. Это была пантера! Черная пантера с круглыми желтыми глазами огромной кошки. Несколько секунд она казалась мне ненастоящей — черезчур страшной, смоляной, кругл оглазой; и вдобавок еще приоткрытая маленькая глубокая алая пасть, усаженная по краям острыми клыками невероятной белизны, и еще — пружинные угольные лапы слишком невозможные здесь, среди стриженной травы, цветов, у стен спящей шведской больницы. Но это была самая настоящая правда! Зверь с затаенной яростью бежал прямо к нам, не сводя неподвижных магнетических глаз с офицера. Пантера изготовилась к прыжку. Тот стоял на пути ее злобы.
Инстинктивно, теряя самообладание, К. выставил перед собой зонт словно шпагу, и когда адская кошка, согласно оттолкнувшись всеми четырьмя лапами от земли, страшным комком взлетела в воздух, отчаянно и безнадежно ткнул ей в морду ядовитым острием, угодив в смоляную шею. Взревев, исполинская кошка обхватила на лету его голову — слева и справа — передними лапами, вонзив когти в глаза и щеки несчастного, и подтянув задние лапы почти к горлу человека, — он уже падал навзничь от тяжести зверя — разодрала внутренности жертвы, вываливая наружу кишки несчастного.
Меня вывернуло наизнанку от приступа рвоты, когда пантера принялась стряхивать с задних лап налипший кишечник.
Казалось, я тоже обречен — близость черной смерти была так явственна, что я чувствовал в воздухе кислый запах зверинца, которым воняло цирковое животное. Но!
Но тут наступил черед другой смерти — укол поразил мозг пантеры ядом. Без единого звука, зевая слюнной пастью, пытаясь, если нельзя вздохнуть, хотя бы отхватить клыками глоток свежего воздуха, зверь в агонии катался по земле, корчась от судорог, пытаясь рычать. Напрасно! Гремучая смесь выдавила из орбит глаза, на янтарные жемчуга наползли веки, и взгляд погас.
Истошные крики медсестры разбудили спящую больницу. В окнах стал вспыхивать свет. Вот-вот в сад выбегут санитары. Беги, Герман, беги! Полукашляя, полупрыгая от сухой рвоты, я нашел в себе силы подбежать к телу и обыскать пиджак мертвеца, его мокрые от крови карманы. Я искал ключи от машины. Искал. Нашел и кинулся опрометью к выходу, к месту парковки автомобиля. Это был взятый напрокат «Фольксваген». Я с полоборота завел мотор и рывком бросил машину на ночное шоссе, ведущее к городку.
В мозгу взрывалась только одна мысль — как искра зажигания — тебя спасли, Герман! Спасли!
Но я не спрашивал, кто это сделал с такой устрашающей силой?
Я знал ответ на вопрос.
И спасли тебя потому, что ты убил своего Учителя. Убил совершенно нечаянно, кинувшись с головой на дно. И маг повторил твои телодвижения, как раньше ты повторял каждый его жест! Все кончено, Герман! Змея вцепилась в собственный хвост и стала кольцом. А кольцо никогда не умирает!
Остальное можно изложить в двух словах. Я приехал в порт островного городка незадолго до отхода морского парома до шведского Вестеринка на материке. В машине офицера я нашел все о чем он говорил: одежду, обувь, деньги и подложные документы на свое новое имя, плюс наручники — мертвеца готовили к депортации. Мне удалось добраться до Стокгольма и — через Хельсинки — железной дорогой, вернуться наконец в Санкт-Петербург… И вот я снова стою на железнодорожном вокзале, как стоял в начале своей короткой жизни. Поезд пришел ранним утром. Теперь тебя зовут Виктор, а не Герман. Ты остался один на опустевшем перроне. Тебе некуда идти. Тебя никто и нигде не ждет. Ты не знаешь кто ты такой, откуда и зачем явился на эту грешную землю.
Глава 12
Морской тяжелый спасательный жилет держит меня в воде в положении стоймя — и мне стоит жутких усилий снять с ног разбухшие кроссовки. Уйя! как страшно представить, что они сейчас идут — кувыркаясь — на дно, в вечную могилу. Мощные пологие волны не так страшны, как кажутся. Каждый раз, когда обламывается очередной гребень и с ревом мчит в мою сторону, меня уносит, как пробку, мускулистая спина прежней волны, она выносит на самую макушку исполинского горба и я — на миг — успеваю увидеть с высоты отчаянную панорамы катастрофы «Посейдона». Корабль не ушел на дно, а перевернулся вверх килем и сейчас похож на колоссальный металлический гроб, в который с громом лупят водяные валы и кулаки пены. Невозможно представить, что происходит сейчас там внутри с людьми, погребенными заживо. Нельзя подплывать к сумасшедшей горе — разобьет! и удалятся тоже нельзя — спасатели будут искать уцелевших в этом районе. Уух!… я стремительно несусь вниз по мыльному скату. Я стараюсь приноровиться
