«Удивительно хорошо жить на Земле! Боль прошла. Интересно, голова совсем не болит, или только затихла на время? Потрясти бы ей, постучать по столу, чтобы проверить стабильность своего состояния. Но голову от стола не оторвать, тело ещё слишком беспомощно. Да и мама, пытающаяся нелепо освоить процесс пеленания, разволнуется зря, выдумает, что я болен психически. Неудобно в неуправляемом теле. Нет другого выхода, как только расти».
Мишкины сознательные взаимоотношения с данным ему именем начались с трехлетнего возраста. Искренне надеясь, что его никто не хочет обидеть, он анализировал ряд звуков, на которые, по мнению окружающих, нужно было радостно отзываться: «Миша, Миша, Миша. Каша, простокваша, девочка Маша, кличка не наша. Кто меня так назвал?! Я не могу так называться. Я звучу по-другому. Ведь меня зовут. Как же меня зовут? Я же знаю. Забыл…»
«Миша, Миша. Нытьё, тоска с пшённой кашей вперемешку. Похоже на то, как идёшь к горшку, но уже писаешь. Жаль потраченных усилий на проделанный зря путь и мокрые штаны одновременно. Михаил Иванович. Что-то здесь есть… Лучше, ближе к истине, но что-то мешает. Михаил… Вот, пожалуй, достаточно, остальное лишнее. Михаил. Хорошо… Есть ещё что-то. Голова болит, мешает думать. На самом интересном месте! Чтобы головная боль прошла, есть уверенность, надо престать думать».
– Миша, ты что делаешь? Зачем ты стучишься головой об пол?
– Проверяю.
– Что ты проверяешь?
– Прочность здорового состояния головы.
– Пол прочнее твоей головы. Она будет болеть после таких проверок.
– Нет. Будет болеть только кожа. Голова болит от другого.
– Голова сотрясается, сотрясается мозг, мозг очень нежный, его надо беречь от ударов, мозг болит сильнее кожи.
– Знаю. Удары об пол – ерунда. Мозг трясётся от другого.
– От чего?
– От того, что в голове.
– Господи, так в голове-то и есть мозг.
«Удивительно, как взрослые могут быть такими бестолковыми! Ещё странно, что они считают бестолковыми детей… Я заметил, что если слово повторять много раз подряд, долго, слушая только его звучание, оно теряет привычный смысл и становится угрожающим по силе. Мама, мама, мама, амамамамам. Оно сильнее меня. Кажется, мир уходит из-под ног. Страшно».
– Миша, что с тобой?
– Ничего.
– Ты что мамкаешь?
– Я звал тебя. А потом мне стало интересно, почему маму называют мамой.
– Понял почему?
– Да. Объяснить не могу. Потом смогу, когда вырасту.
Мишка снова упирался в беспомощность детского тела. Интеллект окончательно не был запущен, словарный запас минимален. Переломить мамино, по сути равнодушие к детским проблемам, закрытое привычками заботиться о насущном, у него не хватало энергии. Уверенность, что надо просто подождать нужного момента, придавала некоторый оптимизм.
Глава 1
Само тело звезды ещё не показалось над лесом, но свет его уже заполнил собой всё окружающее пространство. Предвкушение радостной игры в жизнь на Земле удивительным, непостижимым образом складывалось в чёткие мысли, в красивые слова, доставляющие самому маленькому автору истинное наслаждение.
Мишка отдавался процессу ознакомления с новыми правилами, не унимая счастливого возбуждения: «Солнце! Новый день, как новая жизнь! Ты самое живое из всего! Стоящие при полном безветрии ели с каплями росы на каждой иголке, словно украшенные бусинами из чудесного камня, прекрасны. Однако, они мертвы на фоне восходящего солнца. Яркая молодая трава, на острых кончиках удерживающая бриллиантовые шарики, драгоценным пушистым ковром устлавшая землю, вызывает восторг. Она кажется более живой и стремительной, чем ели. Дело в движении. Жизнь проявляется различными скоростями многообразных движущихся форм. Энергии солнца бесконечно легки в своём стремлении проникнуть, влиться в материи более плотные. Вихри света подталкивают к переменам более инертные тела. Солнце
