кому по статусу положено быть всевидящими и непогрешимыми.
– Как получилось, что фавнов не проинструктировали по поводу влияния спиртного на организм? Почему Евдокия этого не знала?
– Потом разберёмся. Сейчас мобилизуй все свои возможности, чтобы всех усыпить. Пусть поспят, а мы придумаем что-нибудь.
– В прошлое возвращаться есть смысл?
– Это успеется всегда. Работай пока.
– Может, привлечь отдыхающих членов рода, тех, кто не воплощён на земле.
– Это можно. Я позову.
Тел ушёл в себя, потеряв очертания, закрутился в вихрях разноцветных потоков, развеял запросы по ячейкам структуры отдыха, оставляя адрес своей рабочей ниши в Пространстве Наблюдений. Сильные и мудрые появились в нише мгновенно, младшие добирались подольше. Старейшины рода без объяснений поняли свою роль, другие просто копировали в меру своих возможностей действия более опытных.
На Земле под напором разнообразных воздействий на самые слабые места, кто, желая расслабиться от стресса, кто в надежде получить удовольствие, кто за компанию, кто от жадности, фавны, мужчины и Лаура страшно захотели выпить ещё. Самогонка была заряжена через протрезвевшую мигом Евдокию энергиями лени, слабости и сна.
Минут через пятнадцать Игорь Петрович успокаивал Виктора Владимировича словами: «Не расстраивайся, Витюша, чертихи – не чертихи, всем жить надо дружно». Учёный почти плакал в ответ: «Они меня обманули. Я доверял им, а они.»
В Пространстве Наблюдений Тел вздохнул: «Доверяй, но проверяй». Через час Евдокия с дочерью Лауры по имени Ольга растаскивали тела обмякшие, не сопротивляющиеся, согласные на всё, лишь бы выспаться, по первому этажу большого, нового строения, роняя их в местах более-менее пригодных для сна. Мишка философски поглядывал на происходящее. Когда женщины переключились на уборку стола, он без помех занялся изучением тел, разбросанных по полу в большой комнате с лестницей, уводившей на второй этаж. То забираясь на лестницу, то топчась почти по головам, то заглядывая под юбки, выбирая нужный для исследования ракурс, внук своего деда делал одному ему известные выводы относительно существующих форм жизни.
Раскидав тела спящих и недоеденные салаты по подходящим для них временным нишам, Евдокия попросила дочь хозяйки дома предоставить ей на часок-другой любое изолированное помещение. Ольга Викторовна почему-то не удивилась просьбе и, успешно лавируя между хрюкающими во сне фавнами, проводила гостью на второй этаж, в комнатку уже отделанную, но не обставленную. Фея села на пол, подобрав под себя больные ноги, и приготовилась шёпотом назвать буквенно-цифровой код, выводящий её на связь с наблюдателями. Этого не потребовалось. Перед закрытыми глазами Евдокии вспыхнул экран, через который донеслось непотребное ругательство Тела.
– Ты, мать твою, думать когда научишься?
– Я ещё не успела проанализировать свои ошибки.
– Куда тебе успеть! Поспешай, не торопясь! Ноги уже откажут скоро, а ты всё летишь, куда не надо! Что ты там делаешь? Ты зачем туда пришла? Твоя роль какая?
– В настоящий момент сложились обстоятельства, дающие большое количество новых вводных условий. Я не успеваю их переосмысливать.
– Это по твоему лицу видно.
– Не наказывай, а помоги лучше. Затюкал уже совсем. Я же не бог, что ты от меня непогрешимости требуешь?!
– Сама ты себя наказываешь. Моё дело только выдавать то, что сама просишь.
– Не поняла.
– То-то и оно, что не поняла. Пора думать больше, а дел воротить меньше. Толк тогда и выйдет. Наказывают маленьких, большие сами ушибаются. Давно тебя никто не воспитывает, сама ты всё делаешь, а осознать этого не успеваешь. Остановись. Больше размышляй, поступки тогда будут мудрее. А то, вообще на непроявленный план действиями своими перебирайся, опыта-то хватает. Что ты всё, как в яслях, работаешь?
– Мне надо всё обдумать.
– Слава Богу! Ещё не забудь, что ночью рогатые должны быть у себя. Проблем себе не прибавь!
– Благодарю тебя, о, мудрейший мой друг! Прости меня.
– Ладно. Работай.
Экран погас. Евдокия переползла к стене, облокотилась, расслабилась. Плакать хотелось от чего-то. То ли усталость, то ли ноги больные, то ли неожиданная неблагодарность за усердие подбросили давление вверх. Горячий поток ударил в голову и пролился горючими детскими слезами на красные воспалённые щёки. Тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий, прижатая зубами верхняя губа не давала рвущемуся наружу крику взорвать тишину. У противоположной стены на полу стояло большое зеркало. Его ещё не успели повесить на стену. Женщина вспомнила, что много-много лет обходит стороной поверхности, что беспристрастно удваивают, копируя, и возвращая носителю, плотные энергии ближайших объектов. Не вставая на ноги, ползком на коленях, она приблизилась к зеркалу. О, ужас! С болью и отчаянием Евдокия рассматривала себя. «Это – я?! Бог мой! Какая я некрасивая, старая, больная! Я жирная, мерзкая старуха. Да. Это я. А мне всего-то… Я же должна быть ещё цветущей и молодой… Лаурето лет пятьдесят, а она красавица. Я её лечить собралась… Дура!»
Мысли явно надо было систематизировать. Слёзы высохли. Не отходя далеко от вдохновлявшего её зеркала, Евдокия растянулась на полу. «Вот я, такая мерзкая, валяюсь на полу. Символично. Подо мной, на первом этаже валяются фавны. Я и фавны. Мы валяемся. У меня проблемы с телом физическим, это в первую очередь. Это уже не спрячешь. У них, в определённом смысле, тоже. Можно, конечно, как раньше жить, не обращая внимания на тело, делать своё дело, понимая, что всё это временно, придёт пора, и можно просто сменить его на новое. Нет. Что-то уже не ложится, как раньше, эта мысль. Фальшь чувствую. Так проще, потому что не хочется заниматься своим здоровьем. Не хочется, потому что трудно. Проще
