Сутр опустил наездницу на землю. Она, покачиваясь, дошла до домика и, прислонившись к бревенчатой стене, стала медленно снимать врезавшийся в плечи рюкзак, который в темноте был принят за горб девушкой фавном по причине отсутствия подобных приспособлений в её мире. Именно в этот момент стало по-настоящему темно. Подняв глаза к небу, восхищенно глядя на мерцающие звёзды, Евдокия заворожено внимала тому, что шло сейчас из Обители Духа. Сутр топтался рядом:
– Пойдём в дом, посидим! Ты не нагулялась? Или тебе плохо?
– Подожди. Послушай лучше! Внимай! Неужели не чуешь?
– О чем ты?
– Благодать! Святость струится! Здесь места такие… Освящено, заряжено, подключено, почитай, всё пространство! Что ни родник, что ни озеро – волшебные! Что ни травинка – целебная! Здесь энергии особенные, чистые, сильные, святые!
Фавн, понимая, что благодаря усталости просветление тоже посещает людей, из вежливости посмотрел вверх. В глаза брызнул свет, ослепил на мгновенье и, будто переломив нечто внутри, вытолкнул на новое, плотное, глубокое чувство, назвать по имени которое, он бы не смог.
– Что это?
– Вера.
– В кого?
Странным заговорщицким тоном, погружённая во что-то своё, фея шептала:
– Это чистая вера. Просто энергия. Мы верим в то, или в того, во что, или в кого готовы верить. Вера может быть слепой, навязанной и навязчивой. А может быть святой, просветлённой. Первая от слабости и недостатка опыта человеческого. А вторая – следствие мудрости. И та и другая хороши каждая в своё время. Вера укрепляет жизнь. Это ясно?
– Ясно. Только не понятно.
– Не нужно, значит, тебе это пока. Просто впитывай. Чувствуй! Пригодится.
– Я всегда верил в силу и чистоту мысли.
– Впитывай! Будешь верить сильней.
– Слушаю тебя и удивляюсь. Как с такими знаниями и опытом ты умудрилась себя довести до полуразвалившегося состояния?
– Да. Знать-то мало. Осознания, видно, не хватает. А, может, чего-то ещё.
– Хочу спросить тебя, Евдокия.
– Спрашивай.
– Недоверие к себе подобным из-за отсутствия должного уровня веры происходит?
– Думаю, да. Почему ты спросил?
– Чувствую, что мне не доверяют.
– Кто?
– Многие.
– Я доверяю тебе.
– Благодарю. Но я говорил о своих, то есть о фавнах. Веры в себя, в силы свои, у нас достаточно. Видимо, этого мало.
– Конечно. Должна быть вера в Высших, в их мудрость и справедливость, вера в ближнего.
Она осеклась. Из сторожки вышел Сергей Алексеевич.
– Простите, если я вам помешал, но у меня есть опасение, что с нашей гостьей что-то неладно.
– Какой гостьей?
– С… С Сутром – женщиной. Кажется, в её имени ещё было Щетаб. Я только это запомнил. Она вышла на минуту, а не возвращается уже полчаса.
Евдокия забеспокоилась, было, о здоровье мужа, но Сутр, сделав стойку борзой на охоте, выдал в эфир зычный призыв на языке, странно похожем на старославянский. От леса отделилась фигура в длинной юбке и медленно, покачивая специфически, по – фавновски, бёдрами, направилась к дому.
– Меня зовут Эвия-Тария-Щетаб-Матар-Эндр-Сутр-Сау. Приветствую всех!
